Виктор Зотов - Небесная Любовь

Он дома. Во дворе стоит белая грязная иномарка, именно в ней он возит девушек на продажу. Так возил он ЕЁ в Туров к немцам «переводчицей», в Гомель и Минск на «деловые» встречи. И, наконец, отправил в Германию для «устройства личной жизни»… И за все это ОНА платила баксами и собой… Своей жизнью и жизнью своих близких, но тебе всегда мало. Другой платы ты не признавал…

За дверью легкая возня, ворчание собаки, её не обучали быть в засаде при встрече гостей. Дверь открывает изможденная, неряшливо

одетая женщина. Жена — подельница, помощница… Рядом морда любопытной псины. Первая пуля раскраивает череп собаке, мозги мягко брызгают на стену. Путь свободен, лицо хозяйки становится белым и перекошенным.

— Вы?! — её глаза вылезают из орбит и становятся стеклянными.

В следующее мгновение из комнаты выплывает круглая харя хозяина. Он бросается в комнату и прячется под стол, скулит и мычит…

Рукоятка пистолета сочно вонзается в висок худой, трясущейся от страха женщине, она не успевает понять происходящего и, охнув, медленно падает спиной на холодильник. Сбылось! Долгие годы твоя смерть терпеливо ждала этого мгновенья! Она пришла за тобой. Смерть оборачивается и ожидает команды.

— Не торопись, твое дело последнее и самое легкое.

— «Нет, ты просто так не умрешь, легкая смерть не для тебя, сколько смертей ты принес в этот мир? Сколько загубленных жизней ни в чем не повинных девушек на твоей крысиной совести?! Ты заслужил более „красивого“ и „почетного“ конца».

На стене все те же кинжалы, коллекция садиста-охотника. Именно этими орудиями пыток он перерезал на охоте горло раненным животным, вонзал в ягодицы непокорным девушкам рабыням. И коллекция кассет на месте, открыто хранит, ничего не боится — там твои «победы» над беззащитными девушками рабынями. Истязания псов над не покорными… там есть кино и про нее. Она была слишком непокорной… пришлось отдать ЕЁ на растерзание холуям… Компромат что надо, на всю оставшуюся жизнь…

Рукоять холодной тяжестью ложится в ладонь и медленно плывет к лоснящейся голове палача. Но лезвие не режет, а плашмя хлещет по блестящей от жира лысине. Кожа лопается как бумага, кровь заливает толстые щеки. Он беззвучно, словно рыба открывает рот, что-то хочет сказать и впивается пальцами в ноги своего приговора. Ствол пистолета действует на него успокаивающе, он медленно выползает на средину комнаты и пытается встать на ноги.

— Поставь кассету…

Трясущиеся руки запихивают кассету в старый видеомагнитофон, начинаются кадры истязания. Кровь закипает, да это ОНА, её молодое гибкое тело рвут на части, палачи впиваются словно голодные волки в беззащитную девушку. Сквозь сжатые зубы не стон — мольба о пощаде… Дальше смотреть нет сил. Тяжелый удар ногой делает кашу из морды палача, губы повисают лохмотьями, голова проваливается между батареей и журнальным столиком, оставляя красные следы.

— Твоя коллекция? — нога погружается в горло палача, он хрипит, теряет сознание. На экране крупным планом палач терзает несчастную жертву. Она уже не сопротивляется, из носа течет кровь, в глазах слезы. Ненависть застилает разум.

Лезвие остро, как бритва, ВЗМАХ и между ног кровавая лужа, ВЗМАХ и обрубок члена с разорванной мошонкой пенятся красными пузырями. ВЗМАХ, еще, еще… Пули жалко. Она награда для садиста-мучителя. Смерть с улыбкой наблюдает, её время приближается.

За спиной шорох, женщина с безумным лицом, в руках топор. Пуля пробивает её череп, кровавое месиво вылетает из затылка. Падает с открытыми глазами. Палач шевелится, мычит и пытается встать. Удар ноги ломает ключицу. Палач завыл, чувствуя приближение конца. Не шуми. Нога бьет голову о батарею. Тишина.

В дальней комнате скрип полов, белое лицо полуголой дочери, немой крик. Ноги не слушаются, садится на пол и падает на бок. Волосы тащат за собой девушку. Она видит все вокруг. Дети — в ответе за родителей. На экране трое продолжают насиловать несчастную, смотри! Она понимает, снимает с себя все. Приговор-подарок. Пуля в сердце, тишина. Смерть исполнила свою работу.

Месть испытала оргазм. Праздник состоялся.