Виктор Зотов - Небесная Любовь

Газовая колонка была старенькая с ручной регулировкой. Я зажег колонку и услышал возглас девушки:

— Ой, горячо! Дядь Вов, сделай потише.

Я зашел в ванную и стал регулировать горячую воду. Девушка театрально закрыла руками интимные места. — Может, еще и спинку потрешь? — улыбчиво прищурившись, спросила она.

— Как вода? — спросил я и стал намыливать мочалку, с не скрываемым восхищением разглядывая её стройное тело. Она, молча, наблюдала за моими неторопливыми движениями. Потом протянула руку, чтобы взять намыленную мочалку.

Я спокойно разделся, залез в ванную и стал тереть ей спину…

Всю ночь мы провели на одном диване, крепко прижавшись друг к другу. Очнулись рано утром, когда сиреневый рассвет бросил в окно горсть дождя, и на ветках заворочались продрогшие воробьи. Не сговариваясь, мы зарылись носами под одеяло, и слушали гулкие удары наших сердец. Каждый думал об одном и том же: как с этим жить дальше?

Мы долго любили друг друга, крепко прижимаясь, неотрывно целуя в губы, и куда попало. Потеряв счет времени, оттягивали горький момент расставания. Неожиданно взошло солнце, и вновь ярко вспыхнул костер ее рыжих волос. Мы были в самом центре огня наших чувств, и, казалось, ничто не может разлучить нас.

Она оделась, молча поцеловала меня, и ушла не прощаясь. В постели еще долго витали ее тепло и запах…

Все прошло бы тихо и незаметно, мне казалось, что так и будет. Но однажды в половине шестого утра, раздался тихий стук в дверь. Сердце мое бешено забилось! Так мог стучать только один человек на всем белом свете!

Я открыл дверь. Меня ослепили горящие янтарные глаза и огонь ее волос.

Марина стояла на пороге и смотрела с грустной улыбкой мимо меня. Я, молча, отошел в сторону, открывая ей дорогу…

Закрыв дверь, я стоял в темной тишине коридора, не в силах преодолеть нескольких метров пространства, отделявших нас от долгожданных объятий и мучительно пытался придумать, что же делать дальше! Но одно я знал точно, — сегодня я не могу без Нее прожить и дня. Только отчаянные и смелые до безрассудства люди, способны отдаваться коварству неравной Любви, зная, что завтра, возможно, наступит ее горькая кончина, а боль потери захлестнет с такой силой, которую трудно превозмочь.

Нарушенное Табу открыло все кингстоны в нашем некогда благополучном корабле Жизни. И мы с горечью, тревогой и… радостью понимали, — что в одиночку нам до берега не доплыть.

Через несколько месяцев Марина рассталась со своим гражданским мужем. Мы стали жить как муж и жена, больше ни от кого не скрывая своих отношений. Повсюду нас сопровождали осуждающие взгляды и завистливые вздохи соседей.

Возвращаясь с прогулки или работы, мы заходили в ее или мою квартиру, и Марина зарывалась лицом у меня на груди. Мы долго стояли так, крепко обнявшись, словно собирая в волшебный сосуд памяти подаренные Судьбой щедрые струи Счастья! Чтобы в будущем, если Жизнь пошлет нам испытания, мы могли согреться, испив несколько капель волшебного напитка Любви…

Однажды семейным вечером.

— У меня для тебя сюрприз — я обнял Марину, и прижался губами к её уху.

— Что случилось — без энтузиазма спросила она, не отрывая взгляда от документов, которые принесла с работы. Я сел рядом на край кресла, заглянул в документы и, не обращая внимания на ее протест, отложил их в сторону.

— Ты ни разу не одевала мой подарок? — я возмущенно воздел глаза к потолку, доставая из шкафа джинсовый костюм.

— Не было времени, ты же знаешь — Марина постучала своим изящным кулачком по моей груди.

— Сегодня и немедленно, мы исправим твою оплошность, — она не успела произнести ни слова, — я ловко стащил с нее блузку и юбку. Марина опешила и, радостно вытаращив на меня глаза, молчала, не находя слов.

— Это же мой подарок, одевай! — cверху джинсовых складок ярко краснели новые трусики и лифчик. Она улыбнулась.

— А это зачем? — Марина разглядывала трусики, и ее лицо озарило уже не поддельное любопытство вперемешку с радостью.

— А если не подойдет — пыталась возразить она, снимая с себя трусики.

— Размеры твои я узнал вот этим… — я нежно облапил ее грудь, восхищенно любуясь обнаженным телом — Одевай! — приказал я, и она повиновалась, почуяв что-то необычное в моих ухаживаниях и любовании.

Марина как девчонка вертелась перед зеркалом, забыв о своих документах. Я видел, как ожили ее прежние страстные и, чуточку хищные, янтарные глаза. Ее упругие движения напоминали грациозную рысь, собравшуюся на охоту.