Бьянка Мараис - Пой, даже если не знаешь слов

Я догоняю, а потом и обгоняю школьников в задних рядах демонстрации, пытаюсь пробиться в центр толпы. Кто-то врезается в меня, отчего я чуть не поворачиваюсь вокруг собственной оси. Обернувшись, я вижу мальчика лет десяти, не старше.

Он улыбается, на щеках ямочки.

– Извините, мама. Я споткнулся. – Он указывает на свои развязавшиеся шнурки и отбегает в сторону, чтобы завязать их, товарищи хохочут над его неуклюжестью.

Три девочки передо мной, в юбках и носочках, берутся за руки и начинают прыгать. Юноши в ярких куртках и шляпах потрясают кулаками. Лица мальчиков лучатся надеждой, глаза сияют весельем. Может, они и протестуют на манер взрослых, но они всего лишь дети.

Холодный воздух кусает меня за голые руки, слабое зимнее солнце изо всех сил пытается проникнуть сквозь слой дыма, оставленный ночными кострами. Дым медлит в воздухе, этот запах – словно предупреждение о жестокости и смерти. Я бросаюсь от одной группы детей к другой, взгляд скользит по лицам девушек постарше, ища черты моей Номсы. Сердце дает сбой каждый раз, когда я замечаю ее профиль – гордо выпяченный подбородок, высокий лоб, – но это всякий раз оказывается не она. Взгляд прыгает с лица на лицо, а толпа тем временем все прибывает. Я покрепче перехватываю ручку чемодана.

Мы проходим через Мофоло, направляемся к Дьюб, я уже различаю школьную форму – она разного цвета и покроя. Учительница права. Тысячи учеников из других школ присоединяются к маршу. Меня несет вперед, со всех сторон меня толкают дети, которые размахивают плакатами с речевками, накорябанными вкривь и вкось: “Буры к черту” и “Африкаанс – это терроризм”. Я пытаюсь усмирить свое раздражение от того, что эти щиты закрывают от меня море молодых лиц, борюсь с желанием отпихнуть плакаты.

Приближаюсь к ребятам постарше, с виду ровесникам Номсы.

– Девочка моя, ты не знаешь Номсу Мбали?

– Мальчик мой, скажи, пожалуйста, куда мы идем?

Меня или вежливо игнорируют, или по-доброму советуют уйти.

– Мама, вас могут ранить.

– Мама, вам будет безопаснее дома.

В конце концов становится слишком шумно, чтобы что-либо расслышать, – толпа начинает петь. Припев “Masibulele ku Jesu, Ngokuba wasifela” омывает меня, по коже бегут мурашки, словно она живое существо со своими собственными чувствами. Молодые голоса текучи, их восторг струится сквозь меня. “Возблагодарим Иисуса, ибо умер Он за нас”.

Я часто пела эту песню Номсе, когда та была совсем крохой. Прошу тебя, Господи, пусть с ней все будет хорошо. У нее сердце льва, но даже лев бессилен перед ружьем белого человека.

Когда песня заканчивается, новый голос запевает другую, и толпа подхватывает, чтобы заполнить молчание: “Боже, благослови Африку. Пусть ее дух возвысится. Услышь наши молитвы. Боже, благослови нас”.

Я подпеваю. Ведь песни сопротивления в моей крови, как и в крови любого из этих детей, даже больше – я пела “Nkosi Sikelel’i Afrika” еще до того, как эти дети родились.

Вдруг передние ряды резко сбавляют ход, демонстранты сбиваются с ритма. Я в смятении пытаюсь заглянуть поверх детей, но обзор перекрывают плакаты. Слышится чей-то голос, усиленный мегафоном, но слов не разобрать из-за искажений.

Высокий юноша рядом со мной вытягивает шею, пытаясь разглядеть, что происходит.

– Ke mapolisa . Полиция, – сообщает он.

Еще один мальчик взобрался на плечи приятеля и кричит нам вниз:

– Они сооружают баррикаду. Они пытаются не дать нам пройти к месту встречи. Они хотят, чтобы мы повернули назад!

Слова его подхватываются на разных языках. Даже если бы я не понимала зулу и сото, то поняла бы звенящий в голосах гнев. У меня перехватывает дыхание, когда я замечаю два желто-синих бронетранспортера. Присутствие здесь этих страшных бронированных машин говорит больше, чем любой плакат.

Вот уже не ропот, а крики. Напряжение нарастает. Те, кто подходит сзади, утыкаются в барьер из тех, кто перед ними; все в нетерпении, все хотят продвигаться вперед. Меня подхватывает прилив. Насилие – тварь в наморднике, она бродит среди нас, и ее того и гляди спустят с поводка.

Слава богу, кто-то пытается решить дело миром. Пожалуйста, пусть его послушают.

Толпа снова приходит в движение и разделяется на реки и ручейки, обтекающие полицейскую баррикаду по дороге к средней школе Орландо Уэст-Джуниор, которая, кажется, назначена местом встречи. Вокруг меня – неясные очертания тысяч и тысяч молодых лиц. Любое из них может оказаться лицом Номсы. Ни одно из них – не лицо Номсы.