Лайза Джуэлл - Правда о Мелоди Браун

Посидеть вечер с Мелоди пригласили жившую через два дома от них девушку-подростка, заплатив ей баснословную сумму в пять фунтов, и вдвоем они в три минуты девятого проводили в гости Клайва и Глорию с бутылкой вина « Blue Nun » в красивой оберточной бумаге. Потом, вернувшись в дом, они вместо того, чтобы подняться в спальню, оторвались с полным пакетом недетских фильмов и программ, идущих после восьми, посмотрев, в частности, особо страшный эпизод из сериала «За высокими стенами» [21].

К тому времени, когда Клайв и Глория около полуночи вернулись из гостей, разрумянившиеся и слегка пошатывающиеся, Мелоди уже крепко спала. Она не слышала, ни как они приготовили себе в кухне кофе, ни как потанцевали немного вдвоем в темноте гостиной – причем Глория тихонько хихикала, а лицо ее подсвечивало жемчужное сияние широкой полной луны. И, к счастью, Мелоди не слышала, как они, взявшись за руки, поднялись на цыпочках к себе наверх и неуклюже повалились в свою огромную двуспальную кровать, яростно расправляясь с застежками на одежде друг у друга. Мелоди и понятия не имела, что в тот момент, когда Клайв наконец высвободился из своих коричневых брюк и уже готов был избавить супругу от ее новенькой, небесно-голубой шелковой комбинации с трусиками, Глория вдруг резко села на постели и спросила:

– Чем это пахнет?

Как не знала Мелоди и о том, какая вокруг поднялась паника, ибо очень быстро выяснилось, что пламенем вовсю уже охвачена гостевая комната. Поскольку спальня девочки была рядом с гостевой, а спала она с открытой дверью, то ее комната быстро наполнилась густым дымом горящего пластика, и в каких-то пару мгновений Мелоди потеряла сознание.

И вот между этим состоянием сна, последовавшим за ним беспамятством и приходом в сознание двадцать минут спустя, когда она лежала на лужайке под луной перед вовсю полыхающим домом, в ее голове произошло нечто экстраординарное – нечто вроде качественной генеральной уборки. Так что к тому времени, как она спустя сутки пробудилась от глубокого сна в гостевой спальне у своего дяди, Мелоди не помнила уже совершенно ничего из мрачных хитросплетений своей предыдущей жизни. Она не помнила ни Кена, ни Бродстерса, ни своих матери с отцом. Не помнила ни Лос-Анджелеса, ни Шарлотты, ни маленькой своей сестренки Эмили. Все, что она в состоянии была вспомнить – так это то, что мама с папой спасли ее из горящего дома, что ей девять лет и что зовут ее Мелоди Браун.

Как выяснилось, причиной пожара явились щипцы для завивки, по оплошности оставленные включенными в гостевой комнате рядом с использованной салфеткой на нейлоновом лоскутном покрывале ее чересчур озабоченной светским выходом матерью.

Единственный вопрос, что теперь оставался: почему они так и оставили ее дальше жить со столь ущербной памятью?

Ответ Глории ее ничуть не удивил:

– Мы думали, это только к лучшему.

– Я даже не сомневалась, что ты это скажешь! – гневно прорычала Мелоди.

– Знаешь, для нас это было вовсе не простое решение. До этого ты была такой несчастной, ты замкнулась, перестала разговаривать, и твое поведение стало таким пугающим… Мне казалось, ты еще до пожара разобрала и разложила по полочкам эту ужасную историю своей жизни. И когда ты пришла в себя и улыбнулась, и назвала нас мамой и папой – у нас бы сердце разорвалось, если бы пришлось вернуться к прежней точке. Из пожара ты вышла совершенно другим ребенком. И мы всё ждали, когда же ты как-то обмолвишься о своем прошлом – ну, о матери или о Кене, – но этого так и не случилось. Прошел не один месяц, пока мы ясно осознали, что ты попросту ничего не помнишь. И, знаешь, мы сочли это удачной возможностью нового старта для всех нас – когда прежнего нашего дома не стало и когда ты наконец почувствовала себя счастливой.

– Но как же моя семья?! – вскричала Мелоди. – Мои две тети? Моя сестра? Кен?

– Я уже сказала, это было вовсе не простое для нас решение. На самом деле даже самое трудное решение, что мне когда-либо доводилось принимать. Если не считать решения тебя отпустить…

– Что значит: «меня отпустить»?

– Ну, восемнадцать лет назад. Если ты кого-то любишь – отпусти его. И если он тебя любит, то непременно… вернется… – Голос ее стал срываться. Глория помолчала с печальной улыбкой, потом протяжно вздохнула и продолжила: – А ты так и не вернулась. И мне пришлось сжиться с тем фактом, что ты меня так и не полюбила. Я невольно стала спрашивать себя: стоит ли так винить меня за те решения, что я – точнее, мы приняли столько лет назад?