Виктор Песиголовец - День Святого Соловья

Обнаружили солдатика случайно. В который раз ковыляя по улице, продрогший Парасочка возле хаты старого Кукуйко услышал приглушенное, еле уловимое ухом покашливание.

— Кто там? — отозвался следователь, неуверенно и с боязнью приближаясь к покосившемуся забору.

Ответа не последовало.

Ретивый Парасочка, заподозрив, что это не спроста, поборол страх, осторожно отворил калитку и, крадучись, прошел вглубь двора.

Конуры нигде не было видно, похоже, хозяева обходились без собаки. Парасочка облегченно вздохнул — псов он боялся до умопомрачения. Теперь оставалась лишь одна проблема — предстояло выяснить, кто же кашлял. И если это тот, кого искали оперативники, то он, вооруженный «калашом», пожалуй, был пострашнее любой собаки. Следователь поежился. Затем, прижавшись спиной к стене хаты, осторожно заглянул в незанавешенное окно прихожей, залитое лимонным светом маломощной лампочки. У грубки, на маленьком стульчике сидела, напялив на нос очки, старая Лизавета и увлеченно читала то ли книжку, то ли журнал.

У угла хаты, напротив сеновала Парасочка опять остановился. Прислушался. Ни шороха.

И вдруг чуткое ухо молодого сыскаря уловило легкий вздох, будто неокрепший майский ветерок с разбегу наткнулся на гибкую макушку юной вербы.

Парасочка застыл. Он растерялся и не знал, как быть: окликнуть вздохнувшего, промолчать, отступить или бросится на сеновал?

Простояв минуту в нерешительности, следователь уже готов был поверить, что тот неясный вздох — плод его воображения, что он ему лишь почудился. Но тут, где-то на самой макушке стожка, зашуршало сено.

Интуитивно Парасочка сначала пригнулся, потом присел. А дальше, неожиданно даже для самого себя, ринулся вперед, как бык на красную тряпку, и упал грудью на податливые, пружинистые, однако колючие, стебли.

В этот миг тишину расколола короткая автоматная очередь. Стреляли совсем рядом, за два шага и явно в сторону. Иначе с такого близкого расстояния не попасть в распластанного следователя не мог бы даже дилетант.

Отпрянув, будто перепуганный котенок, долговязый следопыт в мгновение ока оказался за калиткой, на улице. Там заскочил за бетонную опору электропередачи и залег в снегу.

По всему селу то тут, то там залаяли псы, послышались чьи-то громкие встревоженные голоса. К Парасочке со всех ног несся неведомо откуда взявшийся Федоренко.

— Где дезертир? — закричал он издали, непослушными, озябшими руками вытаскивая из кобуры пистолет.

— Т-там! — пропищал следователь слабым голоском, показывая рукой в глубину двора.

Укрывшись за стволом старого клена, начальник райотдела набрал побольше воздуха в легкие и выкрикнул:

— Рычагов, ты окружен! Бросай автомат и выходи!

— Не выйду! — не сразу откликнулся солдат. — До последнего патрона буду отстреливаться! А у меня два рожка…

— Сдавайся по доброму! — опять закричал в темноту Федоренко, пытаясь определить, на каком расстоянии от него находится вооруженный дезертир.

— Не вздумайте подходить! — предупредил тот. В сиплом голосе улавливались плаксивые нотки. — Буду стрелять на поражение!

— Не глупи! Ты что, идиот?

Но с сеновала ответа не последовало.

Федоренко тихо подозвал к себе Парасочку.

— Беги к Дыбе! Разбуди Налийвайко! Он знает, у кого в селе есть ружья, пусть позаимствует себе и тебе.

В этот момент появились запыхавшиеся капитан и старшина.

— Оставайся здесь! — приказал начальник райотдела Гнедому. — А мы с Ленчиком попробуем зайти с двух сторон: я — с огорода, а он — с сада.

Когда в хату Соловья возвратилась отлучавшаяся к соседям-старикам встревоженная Тонька, большинство пирующих уже были изрядно навеселе. А некоторые — лысый тракторист, Сонька, Вездеходов, Гнидозвездова и еще трое-четверо — во всю храпели, расположившись кто где. Лысый и Сонька спали в обнимку на топчане. Вездеходов валялся под столом. Верка Гнидозвездова дрыхла, плюхнувшись синим лицом в тарелку с объедками. А потерявшая стойкость и оптимизм, но еще слегка в сознании Ксенька Муха почивала на фуфайке у нетопленой плиты и о чем-то сокрушенно вздыхала.

— Феденька, Соловушка! Как же так? Как так случилось? Почему вы за него не заступились? — побивалась Бездольная, засыпая вопросами Самопалова.

— Что мы могли поделать? — оправдывался он, без энтузиазма роясь пальцами в остатках закуски. — Солдат-то из части убег, оказывается! Менты думают, что это он укокошил Ефрема и Кузьку…