Виктор Песиголовец - День Святого Соловья

Тонька Бездольная носилась между собравшимися и с тревогой вопрошала то у одного, то у другого:

— Они могут убить солдатика? Могут?

Девахе не отвечали, предпочитая отойти или отвернуться. Лишь Пал Саныч Байстрюковский со знанием дела произнес:

— Если бы он сейчас сдался, то выжил бы. А так — застрелят!

Услышав эти слова, Тонька стала побиваться пуще прежнего. Тогда Пал Саныч, видимо, чтобы приободрить ее, выразил другую мысль:

— Но вполне возможно, что и не застрелят… Им проще гранатой…

— О Боже! О Господи! — охая и причитая, Бездольная вдруг бросилась к бронемашинам. Но на полпути ее перехватил один из военных и, не обращая внимания на мольбы и просьбы, силой препроводил к остальным куличковцам.

— Не отпускайте от себя эту придурошную! — недовольно пробасил он. — Под пули же может попасть.

Соловей крепко взял Тоньку за плечо и отвел в сторону.

— Стой возле меня и никуда не ходи! — приказным тоном молвил он. — Ясно?

Бездольная утвердительно покачала головой, вытирая мокрые глаза и хлюпая носом.

Валька, стоявшая до этого возле Барбацуцы с отрешенным видом, вдруг ухватила его за полу куртки и стала вытаскивать из толпы.

— Куда ты меня тащищь? — растерянно спросил парень, пытаясь освободиться от цепких рук.

— Нечего здесь торчать! — сурово бросила молодка, удваивая свои усилия. — Спать надо идти!

— Да какой спать?! — Степка остановился, как вкопанный. — Тут такое происходит! Посмотрим, что будет дальше.

— Чует мое сердце, сейчас стрелять начнут! Пули будут летать, — зашептала ему на ухо Валька. — Уходить надо!

Но Барбацуца только поморщился и не сделал больше ни шагу. Тогда она прильнула к его груди и опять с жаром зашептала:

— Прошу тебя, поберегись, не высовывайся! Ладно? Не хочу, чтобы тебя убили!

Степка благодарно чмокнул свою спутницу в нос и обнял за плечи.

— Ладно!

Между покосившейся стеной клуба и забором, ограждающим двор Тайки Мандрючки, несколько мужиков пили вино прямо с пятилитровой банки, которую прихватили, видимо, из хаты Соловья. С каждой минутой им становилось все веселее, они болтали о каких-то своих делах, позабыв о происходящем рядом.

А там, задетый за живое несговорчивостью дезертира, бесился подполковник. Он отрывисто отдавал какие-то приказы суетящимся возле него военным, размахивал пистолетом, люто топал ногами и дико матерился. Остановился, только вдоволь набегавшись.

— Рычагов, сейчас сеновал забросают гранатами, а потом по нему откроют шквальный огонь! — злобно выплюнул он свой последний аргумент из-за брони транспортеров. — Я не допущу, чтобы ты кого-нибудь убил!

И тут послышалась какая-то возня, захрустел снег, затрещали латы забора. Затем, из сада, расположенного справа от двора, вышел не ведомо откуда взявшийся Кукуйко. Оттолкнув капитана Малосольного, он подошел к Бабодаву.

— Ты это серьезно? — сердитым тоном спросил он, останавливаясь и тяжело переводя дыхание.

— Кто его сюда пустил?! Убрать! — гаркнул тот что есть мочи, невольно пятясь от старика.

— А ты на меня не кричи, сопляк! — неожиданно взревел Лука. — Это мой двор, моя хата! Я тут хозяин!

Бабодав, никак не ожидавший от хлипкого дедули таких напора и ярости, опешил.

— Я обязан, — промямлил он, — взять вооруженного…

— Молчать! — рыкнул Кукуйко. — Ты потом мне развороченную гранатами хату ремонтировать будешь? И хоронить убитую твоими головорезами старуху?

— Но что делать? — окончательно растерялся Бабодав.

Лука смерил его презрительным взглядом.

— Что делать? Что делать? — передразнил он. — Где вас берут таких, безмозглых?! Я пойду к солдату и уговорю его сдаться.

— Но я зап…

— Я достаточно пожил, и терять мне нечего!

— Но…

— Я пойду!

— Но…

— Не нокай, я не лошадь! — опять взъерепенился Лука и злобно плюнул подполковнику под ноги. Потом не спеша вышел на улицу и закричал, обращаясь к толпе: — У кого-нибудь есть выпить?

К нему подлетел Байстрюковский, протянул банку с остатками вина:

— Вот! Маловато, конечно, но все же…

— Хватит! — Лука подхватил банку и поковылял к калитке.

— Назад! Назад, дед! — послышались со всех сторон возгласы.

Но тот и ухом не повел.

— Старик! Я приказываю! — высунул нос из-за брони и Бабодав.

Не оглядываясь, Кукуйко бросил:

— Ты мне не командир! И нечего мной командовать!

Войдя в калитку, Лука остановился.

— Солдатик! — позвал он. — Ты слышишь меня?

— Слышу, дядя Лука! — отозвался дембель негромко.