Дмитрий Стешин - Коротко и жутко. Военкор Стешин [litres]

В Дарайе сильно царапнули по сердцу комнаты детишек. Некоторые ходы были проложены прямо через них. Идешь по куклам, а в распахнутых шкафах висят детские платья. Местность не самая фешенебельная. Но люди здесь жили «хорошо» и «неплохо» по меркам России. Я судил по кучам вещей в брошенных домах. Почему-то вещи эти как-то быстро и сами по себе приобрели вид никому не нужного хлама.

Специально снимал на камеру, крупными планами, умершие велосипеды. Их в Дарайе – сотни. Есть даже велосипедные курганы из ржавых и гнутых двухколесных. Я не велосипедист, но как-то зацепило. Как зацепила отрезанная женская коса в уличном «музее Победы» ливийских повстанцев. Там было много всякого хлама – ломаного оружия, амуниции, боеприпасов. И вдруг – женская коса. Объяснить ее происхождение нам никто не смог. А нафантазировать можно диких историй. Продолжение следует.

По настоянию консульства «сменили точку» (к/ф «Бриллиантовая рука»). Переехали в отель, где живут представители ООН. В российском консульстве нас строго предупредили:

– Вы понимаете, что в случае неблагоприятного развития событий вы автоматически превращаетесь в мишени?

Да, мы это понимаем. И понимаем, что в случае чего ооновцы сдадут всех русских журналистов как стеклотару. Допускаю, что могут сдать даже по собственной инициативе, во имя мира во всем мире и назло «кровавому Асаду». И примеров тому множество, из той же Сирии. Когда бельгийских журналистов, внезапно взятых в заложники, бросили у отмороженных бородатых с формулировкой «мы не можем подвергать нашу международную миссию необоснованным рискам». При этом журналисты приехали туда вместе с ооновцами, не сами по себе. Но миротворцы даже не попробовали их освободить, хотя бы разведя рамсы и базары. Зачем? Люди глобально мыслят, в масштабах шарика, а тут какие-то человечьи души под ногами путаются.

Была еще одна веская причина для переезда – наш бывший отель стоял в кольце штабов. До штаба ПВО было по прямой метров 50. В «Томагавке» 300 кило рвачки. Все фасады вокруг – долой.

Новый отель похож на сахарный зиккурат, алтарь богини Иштар. Много пафоса и мало уюта. Как в дорогой похоронной конторе: вроде и ковры мягкие, дерево вокруг темное, ручки бронзовые, а что-то зябко и душе, и телу… На столе в номере призывно лежит записная книжка в кожаном переплете, с карандашиком. Чтобы такую славную вещь не утаскивали с собой постояльцы, чей-то сумрачный и рачительный разум родил гениальную идею: в обложки переплета вложили стальные пластины толщиной 2 мм. В итоге книжказаписнушка весит больше кило. Я вложил ее в заднюю полость своего бронежилета. Усилил его. Про такой дикий вариант использования бронеблокнота изобретатели «противугонки», конечно, не подумали. Подвели гостиницу.

В Дарайе, лазая по развалинам, наступил на доску и загнал в подошву правой ноги сразу два (!) восхитительно ржавых гвоздя. С хрустом. Это было «Бинго» во всех смыслах. Только через час удалось залить ногу водкой. Через два – в отеле засыпал стрептоцидом и замотал-заклеил. Через сутки понял, что не пронесет без воспаления. Отправился в сирийскую аптеку, первую попавшуюся. Смотрите сами:

10 пластырей;

2 катушки самофиксирующегося стерильного бинта;

Пачка стерильных ватных тампонов – 50 шт.;

Мазь с антибиотиком «Фуцидин»;

Антибиотик «Амоксиклав» 1000 мг.

Все эти пилюли обошлись мне в жалкие 120 рублей. Антибиотики сделаны в Сирии по датской и немецкой лицензии. Заходим в нашу аптеку со 120 рублями и удивляемся наглости и доходам фармакологической мафии.

Еще через сутки, благодаря сирийским снадобьям, нога прошла. Плоть моя рассталась с кусками резины от подошвы кроссовок и крупицами ржавчины.

Посмотрели на сирийскую армию вблизи, пообщались тесно. Все сытые, веселые. Дуют чай матэ. Одежда приличная, но разномастная. Можно встретить даже ливийский камуфляж. Тот самый «каддафиевский». Или американский с «рип-стопом». Представлены все возрастные категории, от мальчишек до дедов. Но очень бодрых дедов. Один солдатик рассказывал, как его призвали. Просто пришли и говорят: «Здравствуйте! Вы теперь сапер!»

И вот он сапер уже полтора года. А до этого был сотрудником в какой-то семейной нефтетрейдинговой фирме. Не жалуется, плечами пожимает: «Это я за Родину воюю!»

Немного уцелевшая швейная фабрика, окраина Дамаска, гигантская промзона, превращенная в поле боя. Сталинград, бои за «Тракторный» и «Красный Октябрь», дом Павлова. В заводоуправлении фабрики как в самом высоком здании – внизу казармы, потом штаб, а на последнем этаже – вотчина снайперов. Они там забавлялись с трофейной «Хеклер и Кох» HK G3 с пластиковым цевьем. Увидели камеру и вдоволь попозировали. Из десяти выстрелов – 9 осечек, под ласково-внимательными взглядами земляков Михаила Тимофеевича Калашникова. Раздосадованный позорными результатами краш-теста, за «Хеклера и Коха» взялся командир. Повозился с германской штуковиной, потом сходил за своим «Калашниковым» и с облегчением застрочил вдаль по дырявым крышам цехов. Оттуда – накатили в ответ, но не сильно. Ждут они. Понятно чего.