Александр Баринов - Босяки и комиссары

Но через пару лет хорошую должность директора таллинского ломбарда мне пришлось оставить. Случилось это из-за развода. С женой мы прожили недолго. Это был мой первый и единственный брак, который оказался неудачным. Когда я ушел от жены, она решила, что я испортил ей жизнь, и угрожала мне тоже жизнь испортить, если не вернусь. Так она и сделала после официального оформления развода.

Она знала, как устроена работа в моем ломбарде. Чтобы получить ссуду, чаще всего люди приносили нам в залог ювелирные украшения, в основном золотые. Если они долг не могли вернуть, золото оставалось в ломбарде. Оценивалось оно при этом без учета художественной ценности, просто как золотой лом на вес. Каждые два месяца скопившиеся украшения мы были обязаны отправлять в Москву. Перед этим мне и моим сотрудницам надо было очистить золото от мусора. А таким мусором, по инструкции, считалось все, кроме самого золота и других драгоценных металлов. Потому мы садились и плоскогубцами отрывали от украшений все камни.

Чаще всего это были не очень ценные минералы или вообще стекла — стразы, подделки. Но иногда попадались и драгоценные камни — бриллианты, рубины, изумруды. Если бы в советской власти было все устроено разумно, их надо было бы тоже оценивать и обращать в казну. Но в Эстонии тогда не было уполномоченных на такую работу специалистов. Потому у нас в ломбарде все камни — и дешевые, и драгоценные — считались мусором. По инструкции, когда у нас такого мусора набиралось определенное количество, мы должны были его уничтожать. Но как уничтожить драгоценные камни? Их не сожжешь, не растворишь в кислоте. Можно только бросить в реку или море. Но это же глупо. Потому мы составляли акты, что просто выбросили камни в мусор — высыпали их в урну или просто на землю, а на самом деле оставляли их себе.

И такого мусора у меня скапливалось много. Драгоценные и полудрагоценные камни я складывал в коробку из-под обуви. Она хранилась у меня на работе в сейфе и иногда наполнялась до самого верха. После того как я подружился с директором московского ломбарда, я однажды отправился к нему в очередную командировку и взял с собой часть этих камней показать. Сам я тогда не знал даже, как отличить, например, натуральный бриллиант от искусственного. Директор же не только рассортировал все мои камни, показав, где особо ценные, а где не очень, но и научил самому в них разбираться, учитывая самые разные факторы — не только размер, но и чистоту, форму, качество огранки, географическое происхождение и многие другие вещи.

С тех пор особо ценный «мусор» я стал раскладывать, в зависимости от приблизительной стоимости камней и их вида, по нескольким небольшим коробочкам. Поскольку иногда все они в сейф на работе не помещались, я некоторые относил домой.

Вот одну из таких коробок моя жена после развода и отнесла в горисполком, сказав начальству, что я занимаюсь воровством и махинациями. Был большой скандал. Начались проверки, меня стали вызывать в милицию, и я долго ходил по разным инстанциям, давая объяснения. Уголовное дело, в конце концов, так и не возбудили — поставить мне в вину оказалось нечего. Отчетность и бухгалтерия у меня в ломбарде были в порядке, никто ничего не воровал, законов и инструкций мы не нарушали. Единственное, о чем меня спрашивали в милиции — почему не были уничтожены камни, которые выдала моя уже бывшая на тот момент жена. Но я объяснял, что, согласно инструкции, это ведь «мусор», и мы просто не успели его выкинуть. Закончилось все хорошо, никто не пострадал. Но из ломбарда мне пришлось уволиться.

После этого я стал работать с колхозами. В Эстонии колхозы тогда были очень богатыми, денег у них было много, но купить на них было просто нечего. Вся техника и материалы тогда распределялись министерствами по разнарядкам. Я вспомнил, как трудился снабженцем на военном заводе, поднял старые связи и знакомства и снова стал разъезжать в командировки по всей стране. Для колхозов я добывал все, что им было нужно, — металлы, бетон, древесину, легковые машины, грузовики, автобусы, тракторы, комбайны, запчасти ко всему этому и еще многое другое, что добыть было так же трудно. Иногда за такую помощь я получал небольшую зарплату, но поскольку по советским законам колхозы много платить не могли, по уговору расплачивались со мной еще и по-другому.

За каждую успешную крупную поставку каких-нибудь материалов или техники они продавали мне автомобиль, обязательно УАЗ-469. Делалось это все официально, через комиссионный магазин, с разрешения министерства сельского хозяйства республики, которое при продаже простым гражданам любого колхозного имущества было обязательно.