Анурадха Рой - Жизни, которые мы не прожили [litres]

В обошел весь Бали, собирая артефакты для музея, который курирует. Я в эти походы не хожу, остаюсь дома и работаю – как странно называть занятия живописью «работой»! НЧ всегда настаивал, что рисование картин – это «милое женское увлечение». Разрешен был любой пустяк, пока он таковым и оставался. Видел бы он меня за рисованием теперь! Вся в краске и грязи (я еще работаю с камнем и глиной), лицо измазано, волосы слиплись.

Ни Вайан Арини, женщина, которая выполняет для меня кое-какую работу по дому, умирает со смеху каждый раз, когда меня видит. Она одна из немногих местных, с кем я могу поговорить, пусть даже английский у нее хромает, думаю, понахваталась чего-то еще ребенком, играя с гостями ВШ. Она замирает с открытым ртом и бормочет на своем языке, когда подыскивает слово, затем мы встречаемся глазами, она качает головой и, широко улыбнувшись, сдается. Мне бесконечно приятно оттого, что люди, которым платишь за помощь в черновой работе, здесь не такие угодливые, как наши слуги, – а наши слуги ведут себя так из-за плохого обращения. В нас заложено грубое и жестокое отношение к неимущим, словно к какой-то иной форме жизни. Я видела, как Арджун ударил по лицу мальчишку, который чистит его машину, за один лишь отпечаток пальца на лобовом стекле.

Ну да ладно, я рассказывала тебе о поездках В за артефактами – за рулем обычно сидит кто-то другой, пока В глядит в оба, стараясь высмотреть, чем бы еще дополнить коллекцию. Машина у него немного похожа на «додж» Арджуна, но другая. Называется «Оверленд Уиппет» [93] Уиппет – малая английская борзая. . Правда, по возвращении из поездок эта громыхающая, еле ползущая колымага, высоко груженная самым невообразимым скарбом – от резных дверей и музыкальных инструментов до кухонной утвари, – борзую напоминает в последнюю очередь. Берил на днях сказала, что вся эта история с музеем – не больше чем предлог выбраться куда-нибудь в мужской компании и покопаться в старье. У них в помощниках есть еще несколько человек, которые составляют описания находок на голландском и английском, а затем вещи отправляются в музей – он уже пользуется популярностью среди посетителей.

Для меня здесь стало неожиданностью, насколько глубоко ВШ погружен в музыку – он слышит ее во всем, – ему постоянно приходят ноты по почте. Он часто говорит о том, как Бриджен водил его слушать никому не известных певцов, старых мастеров, спрятанных за заплесневелыми стенами ветхих съемных жилищ, – но В говорит, что индийскую классическую музыку так толком и не понял. Шутит, что, как и в случае с индуизмом, с ней нужно родиться.

Когда ВШ здесь, а не в своем другом доме в Исех, я сразу же об этом узнаю по музыке, разливающейся по нашему склону. Уверена, что птицы и те прислушиваются, так она прелестна. За роялем сидит В – вместе с Колином, иногда один – и исполняет нечто изумительное, я не смогу этого ни запомнить, ни напеть, но жажду услышать снова. В перенастроил рояль так, что он теперь звучит, как гамелан; гамелан – это не инструмент, а местный оркестр. Долго расписывать не буду, но он состоит из ксилофонов, барабанов и гонгов, а звучание у него очень необычное, мерное и монотонное и потому какое-то завораживающее. Я тебе о нем уже писала? Прости, если так.

Жена Колина, Джейн Бело, – антрополог. В их компании у меня возникает такое ощущение – точно выразить не получается, – но мне кажется, что они с Колином не испытывают друг к другу никаких нежных чувств, эти муж с женой друг другу даже не нравятся. (Интересно, не складывалось ли у людей такого же впечатления, кода они видели меня с НЧ? Ой-ой-ой. Я ужасно себя вела? Скажи, ужасно?) В воздухе ощутимое напряжение. ВШ говорит, это потому, что Колин – испорченный невротик. Но сам он против вспышек раздражения Колина ничего не имеет, поскольку тот предан музыке. Они вместе играют на купленном Колином «Стейнвее», ВШ его обожает.

Колин к тому же изрядный повар и пробует силы во всяких необычных блюдах: готовит птицу-носорога, летучую лисицу, дикобраза, нет ничего, что бы он не зажарил или не потушил. Мне не всегда это по душе, и я нахожу способы, чтобы отвертеться от угощений: по-моему, некоторых животных нужно оставить в покое – на деревьях или в норах, где бы они там ни селились. Не знаю, что обо всем этом думает Джейн, она кажется отстраненной: то молчит, то говорит без умолку, и воздух явно потрескивает от невысказанного. Бывает довольно неловко. Я отползаю в сторону и убираюсь подальше. В такие периоды ВШ сидит с ней долго-долго, и они ведут нескончаемые беседы – они очень близки и могут говорить обо всем на свете. Когда находятся в разных местах – даже переписываются.