Дину почувствовал мое нетерпение:
– Давайте ближе к сути. Ваша биография нас не интересует.
Густав сказал, что по профессии был энтомологом, чей интерес к насекомым привел его с Явы на Бали, где он встретил Вальтера Шписа, который снабжал образцами насекомых ученых в Европе. Густав сделал этот снимок моей матери и Шписа во время одного из своих посещений Бали – какие памятные были поездки! Ах, танцы по вечерам, красота девушек, напитки при свечах на веранде под звуки музыкального перезвона! В раю не познаешь такого счастья. Он трижды бывал в доме Шписа в Тджампухане, а в следующий раз увидел его уже в лагере военнопленных на Суматре. В Сиболге, суматранском порту. Отвратительное место. Они старались не падать духом, но от них, вообще-то, мало что зависело, – даже Шпису, который с улыбкой переживал любые невзгоды, было трудно оставаться там жизнерадостным. Самого Густава перевели из Сиболги в Индию в декабре – посадили на корабль и отправили в Бомбей вместе с несколькими сотнями таких же, как он. Думал, что снова найдет Шписа здесь, в Дехрадуне, но от других заключенных немцев услышал, что из трех кораблей с арестантами, направлявшихся в Индию, до места добрались только два. Прошел слух, что третий попал под бомбежку. Ни у кого не было ясности относительно того, что случилось с людьми на борту атакованного судна и кто на нем находился.
На котором из кораблей был мистер Шпис? Он не знал. Никак нельзя сказать, жив он был или мертв.
– А как насчет моей матери? С ней что стало? Она была на одном корабле с вами?
– На нашем были только мужчины. О твоей матери мне ничего не известно. Может, она все еще на Бали, откуда мне знать.
– Что он знает? Да ничего, – сказал я Дину на хинди. – Зачем ты меня вытащил в такую даль? Ради этого?
Я вышел из камеры и закурил, уставившись на пыльный двор и на унылую вереницу серо-коричневых мужчин, волочащих ноги откуда-то куда-то в нескольких ярдах от меня. Я не знал, чего ожидал после того, как увидел ту фотографию, но разочарование оказалось настолько жгучим, что череда мужчин превратилась в размытое пятно.
– Это только начало, Мышкин. Остальное выясним. Новости будут. Так оно и происходит. Мало-помалу. Я не отступлю.
Дину вышел за мной и положил мне руку на плечо, но потом быстро, словно его осенила какая-то мысль, вернулся обратно. Он занес мой и свой адрес в записную книжку Густава и попросил его сообщить нам, если будут новости. «Настанет день, когда он выйдет из камеры и вернется домой, еще неизвестно когда, но когда-нибудь», – пожал плечами Дину, записывая адреса. Он знал, что это так, его причуда. Война была далека от окончания, мы больше не строили планов, забыли думать о будущем, жили в настоящем и надеялись, что оно протянется подольше. Дину понимал, что хватается за соломинку, но сказал, что иметь соломинку, за которую можно ухватиться, – уже неплохо.
– Фотографию можешь оставить себе, – повернулся ко мне Густав. – На ней твоя мать, да? Ты на нее похож. Я с ней встречался всего несколько раз, знаю, что она художница. Видел одну из ее картин в музее. Она продавала свои работы, заявляла о себе. «Индийская художница» – так все ее звали. Когда я увидел ее, на лице у нее была краска и грязь, но она об этом не знала. К зеркалам была равнодушна. Она была как огонь, пылкой. А ее голос! С таким голосом она могла устроиться на радио. Она пела и подражала голосам других. Все упрашивали ее то песню спеть, то прокукарекать, то изобразить Вальтера. Один из моих друзей приобрел ее картину. Весьма любопытную – невероятную – как вы это говорите? У меня дыхание перехватило, когда я ту картину увидел.
Густав поднялся со своего места, протянул свою худую грязную руку и сжал в ней мою ладонь:
– У тебя ее глаза. Ее манера. Наверное, тоже зеркала не любишь.
Подумать только, картины моей матери когда-то висели в музее, а я ее настоящих работ и не видел никогда, только маленькие рисунки, которые она вкладывала в те давние письма ко мне. Я много раз подумывал съездить на Бали, отыскать мир, где она жила, ту его часть, что она создала для себя, посмотреть на морское манго и на все другие деревья, животных и реки, о которых я знал из ее писем. Мне никогда не хотелось отправиться туда в обычную поездку, как турист. Вообще-то, я мечтаю совершить то же путешествие, что проделала она, на поезде, корабле, пароходе, лодке, через Индийский океан, мимо тысяч островов, каждые несколько дней делая остановки, задерживаясь до тех пор, пока не захочу ехать дальше. Она сумела это сделать, стояла на краю вулкана, видела языки пламени внизу и шагнула вперед. Почему я этого не сделал?
Читать дальше