Пётр Алёшкин - Лагерная учительница

— Влип? — спросил Костя у Романа, когда они встретились в коридоре возле кухни.

Палубин хмуро кивнул. Неприятно стало, что Костя слышал.

— Как же ты так?

— Вроде солидный мужик… А он жмот оказался.

— Он не жмот! Это такой… такой… — Костя не стал уточнять, какой, по его мнению, Григорий Александрович. — Он в городском управлении торговли работает. Раньше директором мощного гастронома был… Большой человек! Кстати, давний друг Льва Борисовича… Ладно, потом поговорим. Приходи в кухню.

Роман сдал выручку. Осталась сумма солидная. Аванс на заводе меньше бывал. Но это благодаря щедрости Григория Александровича. «Может, он больше бы кинул, не влезь я с этим трояком!» — огорченно подумал Палубин.

Управившись с делами, официанты собрались за столом в кухне. Водки выставили. Лица у всех усталые. Набегались в табачном чаду. Выпили молча, закусили, разговорились.

— Макарыч, — с шутливым видом взглянул Костя на повара. — Не читал про свою сочинскую коллегу?

— Читал, — отозвался спокойный немногословный повар.

— Сильна! — восхищенно сказал Костя. — Малограмотная, а личного секретаря имела, двух домработниц, личного ветеринара для собачки. Одних золотых украшений на килограмм изъяли…

— А ты думаешь, у Макарыча меньше изымут? — засмеялся один из официантов.

— Не трепись, — буркнул повар.

— Это что, — проговорил другой официант, — я читал, что у одного начальника нашли тридцать четыре килограмма изделий из золота…

— Это только нашли, а сколько не нашли? — вставил Костя.

— …Три «Волги» было у человека, — продолжал рассказывать официант. — Всего изъяли на миллион двести тысяч рублей… Семьдесят четыре костюма было, сто сорок девять пар обуви…

— Ого! — удивился Костя. — На черта ему столько обуви? Мне десяти пар хватает…

— У тебя еще, наверное, миллиона нет… Будет — посмотрим!

— Ну нет, — говорил Костя. — Три «Волги»?.. Парочка «Жигулей» — понятно.

— Зачем парочку?

— Одна сломалась — качу на другой.

— А если и другая сломалась?

— Тогда я его понимаю, — засмеялся Костя.

— Говорят, у нас миллионеров больше, чем в Штатах, — сказал официант, который рассказывал о владельце ста сорока девяти пар обуви.

— А кто их считал? Может, и больше… На Кавказе да в Средней Азии сколько… Ого-го!

Посидели еще так с полчаса, поболтали. Роман молчал, слушал. Потом вышли на ночную улицу.

Снег меж деревьев в сквере заметно осел, потемнел. На дорожке аллеи кое-где стали видны бетонные плиты. Ночной морозец сковал податливый ледок, и он громко хрустел под ногами. С площади доносилось жужжание машин, мелькали оранжевые и красные огни.

— Вечерок, а! — восхищенно сказал Костя, вдыхая всей грудью. — Бодрит!.. Подними нос, Ромка! Лев ничего не сказал, значит, ажур, пронесло. Забудь!.. Пройдемся, а? До метро?

Палубин не ответил, молча двинулся по хрустящему ледку в сторону метро. От трех стопок водки его сильно развезло. То ли усталость сказалась, то ли от огорчения. Таким домой не хотелось являться. Скандала не миновать: проветриться нужно. Ира не вытерпит, бурчать начнет. Промолчишь, заведется, мол, слова ее до фени, а отвечать начнешь — бензин в костер. Испытано, все испытано! И чего ей, дуре, надо: деньги не прикарманивает — трать, одевайся, вей гнездо… Чего ей надо?.. Конечно, раздражает, что поздно прихожу да поддатый. Сопьюсь, боится, надо бы поменьше хлестать. Да и задерживаться не надо сильно. Волнуется… Не любила бы, не волновалась… Все как-то кувырком, как в зарослях бродишь — вспомнились слова Егоркина, — кажется, вот он просвет, сейчас выберешься, а сунешься, там еще гуще, не продраться. Мечешься, мечешься… О чем это Костя? A-а, подсказать хочет, как лучше гостей обдирать. Любопытно. Волки, все мы волки!.. Роман стал слушать, что говорит Костя.

— Начнем с компании фарцовщиков и спекулянтов… Помнишь, один бородатый среди них был? Он с тобой расплачивался… Тут все ясно: гуляют мальчики, сорвали куш! Драть их можно, как собак… Надеюсь, тут ты сообразил?

— Сообразил, — усмехнулся Роман.

— Дальше… Берем паренька с двумя девахами. Ты, думаю, не знал, что это сынок ба-альшого деятеля из Министерства внешней торговли. Он всегда при деньгах: червонец лишний накинешь, залупаться не будет…

— Он же всего одну шампанского заказал, да и ту еле допили…

— Играл, мерзавец! — сплюнул Костя. — Заклеил, видать, скромнягу и к совращению приступил. В ресторан не одну притащил, а с подругой. Одна бы она не пошла…