В Хижняк - Конец черного лета

Дальский заметил, что его рассказ вызвал интерес и продолжал говорить уже совершенно спокойно и убежденно:

— В борьбе за молодого человека нередко почему-то берет верх улица — и над организацией, и над семьей, и над школой. — Евгений Петрович смущенно улыбнулся. — Вы уж извините за некоторую натяжку, но ведь это все действительно должно заставить нас задуматься.

Так вот: молодой человек, поддавшись соблазну беспечной жизни, подогретый винными парами, собственным легкомыслием и экзотическими рассказами недобрых дядей о «тюрьме», сам незаметно для себя становится легкой добычей этих закоренелых мошенников, ловкачей и других преступников, считающих, что жизнь состоит из пороков, которые ее украшают и разнообразят.

А в это время продолжаются широкопредставительные дискуссии, различного рода совещания, симпозиумы с одной лишь повесткой дня: «Кто виноват и что делать?». Действительно, что? Виноватыми обычно считаются семья и школа, реже общественные организации. Ответ как будто найден. А вот с вопросом «Что делать?» дела обстоят посложнее.

Вы уже меня извините за некоторую абстрактность моего рассказа. Сейчас я бы как раз и хотел внести несколько, на мой взгляд, конкретных предложений. Главное, по моему мнению, сделать так, чтобы люди, находящиеся в колониях, не были так тщательно изолированы от общества, как это имеет место сейчас.

— Вы хотите сказать, что следует ослабить режим содержания под стражей?

— Ни в коем случае! Подобная изоляция преступника допустима, она закономерна и даже гуманна — по отношению к тем, от кого изолирует нарушителей закона. Но все остальное, в частности средства информации, особенно телевидение, должны быть более доступными в колониях, ибо помогают людям, отбывающим наказание, особенно молодым, лучше разобраться в самих себе. Следует подумать и о повышении калорийности питания: думается, оно не должно значительно отличаться от того, чем располагают, например, рабочие столовые. Немаловажно и расширение возможностей и прав осужденных на свидания не только с родственниками, но и с представителями тех коллективов, где они работали до ареста.

Дальский остановился, переводя дыхание, а затем с таким же увлечением продолжал:

— Главное — ни на минуту не ослаблять воспитательный процесс, постоянно держать в поле зрения духовный мир осужденных, открыть доступ в колонии коллективам художественной самодеятельности, творческим профессиональным коллективам. Шефская работа должна стать системой, буквально входить в обязанность идеологических организаций. Не является секретом то обстоятельство, что кадры воспитателей в колониях не всегда соответствуют своему назначению.

Сейчас нередко бывает, что цифры плановых показателей заслоняют сложную человеческую личность, к тому же находящуюся не совсем в обычных условиях. Разве можно допускать, чтобы люди в моральном, нравственном плане были предоставлены самим себе, тем более молодые люди? Вспоминаются прекрасные слова кого-то из советских поэтов: «Сердца, не занятые нами, займет наш враг». Как они подходят к тому, о чем я сейчас говорю!

Нужно, просто необходимо помочь вчерашним мальчишкам, а если говорить точнее, нашим детям — ведь большинство осужденных, вероятно, имеют возраст до 30 лет — по-настоящему, навсегда встать на ноги и вернуться на свободу не озлобленными и ожесточенными, а скорее даже облагороженными тем, что о них никогда не забывали, видели в них полноценных людей.

Я уверен, наступит время, когда наше общество потребует ответа от тех, кому оно сегодня доверило перевоспитание несовершеннолетних преступников. Сегодняшняя драконовская система отношения к оступившимся подросткам будет решительно отвергнута, а ее создатели строго наказаны. Уверен, наступит время…

Я пришел просить за одного юношу, судьба которого по своей драматичности и по ряду коллизий напоминает, в большей или меньшей степени, судьбу тысяч наших мальчишек. В шестнадцать лет, не полностью сознавая что делает, он преступил грань закона и, конечно, был отправлен в колонию. Здесь, как это нередко бывает, встретился с ребятами, которые и на свободе были неуправляемыми. А уж их вожаки — все эти «паханы» и «паханцы», живущие за счет мальчишек — патентованные бандиты. «Зверь», «Рыба», «Паук», «Кусало», «Пастер», «Швайка» — какие только клички они не носят. Но сущность одна: побольше взять, урвать, кого-то искалечить, унизить, поменьше или вообще не работать. И вот в борьбе с одним из им подобных юноша, о котором я вам рассказываю, защищая свою честь и жизнь, совершает убийство… И получает новый срок. Но все же Федор Завьялов, — так зовут его — хоть и за проволокой, честен беспредельно, поистине трудолюбив. Не так давно Завьялов, рискуя жизнью, вынес из горящего цеха двух парней. Он убил Паука, защищая свою жизнь, но рисковал своей, спасая две жизни. Он, Федор Завьялов…