В Хижняк - Конец черного лета

— Счастливой вам дороги, товарищ Дальский!

И все сомнения исчезли. Он свободен! «А как же Федор? — словно током ударила мысль. — Ведь он остается».

Сначала Дальский начал было что-то говорить по этому поводу худощавому капитану, но сразу осекся, предельно ясно уразумев всю наивность и бессмысленность своих порывов. И снова перечитывал строки, напечатанные на листе фарфорово-белой бумаги, мелко дрожащем в его руке.

Он еле добрался до общежития и лег. Попросил позвать Завьялова, но тот прибежал сам — весть о помиловании кого бы то ни было распространяется в колонии с непостижимой даже для нашего века скоростью. Федор опустился на колени перед койкой друга.

— Видишь, доктор, видишь… Есть-таки справедливость. Есть…

— Да, Федор, есть. Но эту радость я не перенесу.

Федор поднялся, начал по давней привычке искать сигареты в карманах куртки, потом вспомнил что-то, махнул рукой, уже улыбнувшись, сказал:

— От радости, милый доктор, умирают лишь мухи в малиновом сиропе. А люди не должны, они продолжают жить. — Он сел возле Дальского.

— Спасибо, Федор. А как же ты?

— А что я? Может, и мне когда-то счастье отвалится.

В тот же день поезд — на этот раз фирменный — увез Евгения Петровича в обратном, западном направлении.

Несколько дней не мог Завьялов войти в свое обычное состояние. Присущие ему оптимизм и выдержка покинули его. Он старался уйти от воспоминаний, не ворошить прошлое, которое свело и накрепко связало его с Евгением Петровичем Дальским, доктором искусствоведения и кандидатом архитектуры…

Чтобы отвлечься, смягчить душевную тяжесть, Федор все чаще оставался на работе и во вторую смену.

В тот день он как обычно возвращался в общежитие после второй смены. А в заводских цехах продолжалась размеренная жизнь. Тяжело, со стоном ухали многотонные прессы в штамповочном, их не могли заглушить ни пронзительные трели пилорам в огромном столярном, цехе, ни хруст разбиваемых болванок в жеребейке. Вокруг все кипело, урчало, трещало, озаряясь в ритме телеграфной азбуки огнями сварочных аппаратов.

Федор уже заворачивал за угол эмальучастка, когда из окон неказистого, приземистого здания, построенного еще в давние времена, вырвались языки пламени, и в тот же миг раздался взрыв.

Низкий уровень техники безопасности — явление распространенное в исправительно-трудовых учреждениях. Проблемы воспитательные отодвигаются, уступая бешеной гонке за выполнением плана, особенно во второй половине месяца. Выходных дней нет, вводятся сверхурочные смены. Компенсация — два рубля «на ларек».

Из производственных мощностей выжимается буквально все. Основные фонды — станки и оборудование — настолько морально и физически изношены, что работать на них без аварий и травм практически невозможно. Лица, ответственные за технику безопасности, сводят свою деятельность к ведению журналов, где осужденные-производственники регулярно расписываются. Но от этого производственный травматизм не уменьшается, его зловещая кривая во многих ИТУ ползет вверх. Бывшие зеки нередко возвращаются на свободу не столько с чистой совестью, сколько с оторванными пальцами, с разбитыми ревматизмом ногами, поврежденными глазами.

Ударная волна приподняла Федора, отбросила его в сторону. Но сознания он не потерял и увидел людей, которые буквально ломились из горевшего внутри здания. Одежда их была охвачена пламенем.

— Газ взорвался! — кричал кто-то. — Газ! Спасайтесь! Сейчас еще грохнет. А-а-а…

Вместе с другими Федор побежал прочь от опасного места. И тут он чуть было не налетел на внезапно остановившегося парня. Тот вдруг схватился за голову и рванулся назад.

— Ты куда? Стой! — крикнул ему Федор.

— Там… брат. Брат мой…

И Завьялов побежал вместе с ним.

— В воду давай! — Федор вскочил в пожарную бочку, окунулся. — Давай ты.

Парень повторил все действия Федора и пополз за ним в горящее здание.

Горели стропила, пламя металось по стенам, из оконных рам, зиявших пустотой, валил дым, сыпались искры.

— Он должен быть у самой печи! — стараясь перекричать огонь и треск, парень бросился вперед. — Вот он.

С обгоревшей крыши на них упала огромная головешка. Раздался дикий вопль. Федор метнулся к парню и буквально столкнул руками потрескивавшую на спине того головешку. «Сейчас рухнет вся крыша», пронзила мысль. Федор подхватил обоих под мышки и, плохо уже соображая, что происходит, вдруг выпрямился в нечеловеческом усилии и пошел к выходу во весь рост…