В Хижняк - Конец черного лета

— Бычки твои приказали долго жить.

Скрывая удивление, Паук с подчеркнутым пренебрежением подкинул пачку вверх, на лету поймал ее и засунул за пояс. — Когда следующее дело?

— Пока сделаем паузу.

Олег Николаевич поднялся, кивнул Пауку, пошел по аллее прочь.

…Малина Гурова была в двух небольших комнатах, на втором этаже дома, напрасно ждавшего в ближайшее время своей реконструкции. Окна их выходили в заброшенный сад, что весьма усиливало конспиративность квартиры. А в один из дней мальчишки, понукаемые Пауком, вынуждены-таки были поработать, приводя ее в порядок. Они долго скребли, мыли, красили полы, затем расставляли мебель, которую удалось раздобыть в других квартирах — в основном старую, оставленную прежними жильцами этого дома. В заключение непомерных трудовых усилий окна были задрапированы изнутри материей. Только после этого включили свет (правда, пришлось тянуть провода из соседнего дома). Виды на квартиру были серьезные, а поэтому Паук предложил привезти два мощных электрокамина, что Боксер с Цыпой и сделали.

В одной из комнат была устроена столовая, в другой, получившей название «уголок тишины и любви», расставили спальную мебель — две кровати, диван, тумбочки с ночниками. Определенные ассоциации с этим устройством и вообще с духом и назначением всей квартиры должна была, видимо, вызывать пошловатая копия «Тайной вечери», висевшая в прихожей.

Открытие «малины» было назначено на последнее воскресенье августа. Лето дышало еще жарко, дни стояли сухие и безветренные, но легкий туман, окутывавший по утрам низкий кустарник заброшенного сада и медленно ползущий вверх по стволам деревьев, напоминал о том, что осень притаилась где-то совсем рядом. Пока еще редкие желто-бурые листья одиноко глядели сквозь темную зелень сада, но уже чувствовалось, что долго в одиночестве они не пробудут. Августовское солнце оставляло все больше оранжевых отметин то в одном, то в другом конце сада, готовясь к тому, что вскоре оно реже и реже будет посещать эти места. А иногда вдруг чернел горизонт и через минуту налетала короткая, как вспышка, гроза; она потрясала весь сад, он скрипел и стонал, словно только сейчас понял, что недолго осталось жить его зеленому наряду… Но не все задумываются о будущем, не всех заботит то, что с ними будет завтра, люди, например, многие люди. Вот эти или вот те, решившие начать важное для них, но недоброе дело в самый канун осени.

…У дверей в столовую девушек встретил Боксер с гитарой. Он сразу же обратил внимание, что самой интересной из четырех оказалась новенькая, вероятно, лисичка-сестричка… Она смело протянула каждому руку и назвала свое имя — Ольга. И Боксер уже не отходил от нее.

— Но почему ко мне ты равнодушна?

И почему ты смотришь свысока? — пел он. — Я не прекрасен, может быть, наружно,

Зато душой красив наверняка…

— Кончай балаган, Боксер. — Паук ревниво наблюдал за другом.

Ольга ему тоже нравилась. Он посадил ее за стол рядом с собой, налил всем коньяку.

— Я держу в руках не рюмку коньяку, а растворенное солнце.

— Растворимое, — ехидно пискнул Хорек («подружку привели для меня, что ж это он…»). Девушка заулыбалась. Паук побагровел. — Ты…

Но он сдержал себя и продолжил:

— В руках я держу солнце, а мое сердце требует женской ласки. И я думаю, смею надеяться, что вы, наши прекрасные дамы, сможете оценить этот сюрприз. — Паук плавным жестом обвел комнату. — Мой тост за любовь и тишину, за сладостный трепет сердца. — За этот тост выпили стоя. Сосредоточенно и серьезно. Только Хорек кисло улыбнулся каким-то своим мыслям.

— Включай маг, Боксер. — Паук поднялся из-за стола.

— Я приглашаю дам подергаться на пятачке, — крикнул охмелевший Боксер.

— Пошли, Ольга. — Паук положил руку на плечо девушке. — Ты мне нравишься.

Танцевали долго, не очень умело, но под современные ритмы. Первым из строя вышел Цыпа, он пил все подряд.

Воспользовавшись тем, что все были заняты ухаживанием за лежащим на полу Цыпой, Паук провел Ольгу во вторую комнату. Она была пьяна и еле держалась на ногах. Паук уложил ее на диван, позвал Хорька и велел ему быть у двери. Тот даже зашипел от обиды, но подчинился. И тогда Паук вдруг сказал Хорьку странную фразу: «Чего ты дуру гонишь? Тут всего на всех хватит». Затем он подсел к Ольге.

Кто-то попытался открыть дверь, но, натолкнувшись на сопротивление и уразумев жесты Хорька, поспешно ретировался. А вот наконец в дверях появился Паук. — Теперь давай ты…