Александр Ольшанский - Китовый ус

— Никаких братьев в нашем районе у меня уже не осталось. Кого же сажать, — усмехнулся Чубуков, а сам подумал: «Ну и Капа… Только зачем еще это, зачем?»

Чубуков поднялся, попрощался со стариком, пожав его вялую жаркую руку. Старуха пошла провожать. Во дворе она дала Чубукову новый конверт с написанным адресом.

— Это Рита, весной-то, много их заготовила. Может, напишете друг другу. — Старуха замолчала, снова принялась хвалить зятя. — Золотой он человек, ох, золотой… Приедет сюда — забор починит, в саду работает. — А потом, как своему, призналась: — Только не очень красивый он…

— Для мужчины — это не главное.

— Вот-вот, — закивала старуха. — Лишь бы человек был хороший. Живут они ладно, дружно. Так что уж ты, милый, если сойдутся где-нибудь ваши дорожки, побереги ее, не тревожь. Не суждено, что ж поделаешь…

— Вам не говорили, что у вас с глазами? Кажется, это катаракта, помутнение хрусталика. Сейчас, насколько я знаю, такую болезнь легко лечат.

— Вот Капа придет, я ей скажу…

— Прощайте, не поминайте лихом.

— Прощай, милый. Наверно, не свидимся боле… А к Капе ты заезжай, она в центре работает! — крикнула старуха, когда он уже сидел в машине.

Чубуков выехал сразу на трассу и погнал машину на юг. На душе было тягостно. Он думал о том, что несмотря ни на что, должен когда-то, если судьбе будет угодно позволить им встречу, сказать Рите спасибо. За все то чистое, доброе, самое лучшее, которое разбудила в его душе, за то огромное счастье, которое длилось два года. Два больших, не таких, как уже сейчас, коротких и торопливых, а два года молодости.

Спасибо за любовь…

Драбына — лестница (укр.) .

Бармаки — специальные вилы для корнеплодов.