Давид Гроссман - Как-то лошадь входит в бар

Сидящие в зале обмениваются впечатлениями и переживаниями; теперь публика полностью растаяла, страстно желая обрести душевное здоровье. Даже женщина-медиум посмеивается, украдкой бросает по сторонам робкие взгляды, а он со сцены поглядывает на нее, и на устах его свет.

– Нет, правда, будьте серьезными на минутку! Есть ведь такие, кто ходит с такими баночками, верно? Человек идет мимо вас по коридору к тележке для анализов. Вы сидите на стуле у стены, он на вас не смотрит. Он вообще погружен в размышления . Вы только обратите внимание: свою, скажем, правую руку с баночкой он всегда держит с левой стороны, стремясь опустить ее как можно ниже, верно или нет?

Публика с воплями восторга подтверждает это.

– Словно в таком случае вообще невозможно заметить, что его пальцы случайно держат пластиковую баночку, а в баночке, чисто случайно, каки. А теперь быстренько сосредоточьтесь на его лице, ну-ка! Он как бы вообще не имеет к этому никакого отношения, верно? Он всего лишь посыльный. Он, в сущности, курьер Моссада [111] Моссад ( букв. «учреждение», «ведомство»; полное официальное название «Управление по делам разведки и специальными операциями») – разведка Израиля. , и задача этого шушуиста [112] В израильском сленге все секретные службы безопасности называются «шу́шу». О человеке из Моссада или из Шабака (Шабак, или Шин бет – общая служба безопасности – система спецслужб Израиля, занимающаяся контрразведкой и обеспечением внутренней безопасности) говорят, что он «шушуист». – передать биологический образец для нужд научно-исследовательской деятельности. Клянусь вам, над этими я больше всего люблю поизмываться, особенно если это кто-то из бра́нжи [113] Бра ́ нжа – оскорбительное прозвание элиты средств массовой информации и культуры (от польск . «бранжа» – «область», «сфера»; группа людей, работающих в определенной области, сфере). , актер, режиссер или драматург, из тех говнюков, с которыми я когда-то работал в своей прежней жизни, мир праху ее. И тут я моментально вскакиваю ему навстречу, раскрываю руки для объятий: «Привет, братец кролик!» Он делает вид, что меня не помнит и вообще не понимает, откуда я на него свалился. Ну а мне-то что, я уже давно в таком состоянии, что и не помню, то ли честь потерял, то ли стыд. Подхожу к нему и ору во всю глотку: « Ахала́н , ваша честь! Что привело господина в нашу убогую клинику? Я, кстати, читал в газете, что ты вот-вот состряпаешь нам новый шедевр, мабрук ! Все мы с нетерпением жаждем узреть, что же ты выдашь на-гора! Хорошо известно, что у тебя все идет изнутри, верно? Из самых потрохов…»

Люди задыхаются от смеха, утирают слезы, хлопают ладонями по бедрам. Даже Иоав, директор зала, изверг из себя пару смешков. Крошечная женщина – единственная, кто не смеется.

– Ну а теперь в чем дело? – спрашивает он, когда ликование публики утихает.

– Ты его позоришь, – говорит она, а он беспомощно смотрит на меня, будто спрашивая: «Что с ней поделаешь?» – а я внезапно вспоминаю: «Эврикле́я».

Я пытался вспомнить это имя с той самой минуты, как только выяснилось, что маленькая женщина знакома с ним с детства и что она склоняет течение вечера в ту или иную сторону. Эвриклея, старая няня Одиссея, омывшая ему ноги, когда вернулся он из странствий домой, переодевшись нищим. Узнавшая его по рубцу на ноге, оставшемуся у него с юности.

Пишу имя на салфетке печатными буквами. Почему-то во мне возбуждает радость эта маленькая удача – я все-таки вспомнил Эвриклею. И тут же спрашиваю себя: «Что́ я могу дать ему здесь? Че́м могу быть для него?»

Заказываю еще одну рюмку текилы. Вот уже долгие годы я так не пил, и мне вдруг захотелось фаршированных овощей. И маслин. Еще несколько минут назад мне казалось, что я уже не смогу ничего взять в рот, но, выходит, я ошибался. Кровь вдруг заструилась по жилам. Хорошо, что я сюда пришел, ей-богу, хорошо, что пришел, а еще лучше то, что я остался на него посмотреть.

– И тут, через несколько километров… Вы со мной?

Он вдруг устремляет к нам лицо, словно высовывается из окна мчащегося автомобиля, а мы, то есть сидящие в зале, смеемся и подтверждаем: «Да, мы с тобой!» Впрочем, несколько человек, как мне кажется, изрядно удивлены.

– Вдруг водитель бросает мне: «Слушай, кореш, не знаю, в курсе ли ты, но в следующем месяце я выступаю во всеармейских соревнованиях, представляю наш военный округ». Я не отвечаю. Что́ мне ему сказать? Максимум мычу какое-то х-м-м из-под усов, которых у меня нет. Но спустя несколько секунд мне становится немного жаль его, не знаю. Возможно, потому что выглядит он так, будто ему это надо, поэтому я спрашиваю: «Это соревнования по вождению?»