Любовь Тильман - Книга Прощания

В Павел-Бане манила нас гор синева,

Марианские Лазни – лесами…

Только снимков развалы да строчек слова

От прошедших событий, годами.

Лугачовицкий лес весь под пологом сух,

Мачты сосен да буков громады…

Всё осыплется вновь, словно с тополя пух,

Под летящих секунд канонады.

Кошкам уличным беда.

С неба хлещет вновь вода,

Струй холодных водопад,

Молний блеск, громов раскат…

Жаль их! Но спрошу вас я:

Как же людям без жилья,

Тем, чья жизнь вся поломалась,

Когда их настигла старость?!

Никогда ни о чём я тебя не спрошу.

Мир иллюзий дрожит, как туман над водой.

Память прожитых лет забытьём завяжу

И расстанусь на век, оставаясь с тобой.

Все вопросы пусты. Ни к чему кутерьма.

Ждать смешно извинений и признаний твоих.

Ветер страсти пылал и сводил нас с ума,

А теперь стал прохладным, почти что затих.

Ты смеёшься: «Года…». Но года не при чём.

Запах странных духов… И пустая постель.

Не хочу говорить, даже думать о том.

Вновь рисую цветов и небес акварель…

Понемногу прогревает солнце стены.

Сырость тихо, неохотно, отступает.

Иссыхают трав зелёные антенны.

Эфемеров мир в пустынях расцветает:

Хризантемы, анемоны, цикламены,

Диких ирисов, тюльпанов, разноцветья…

За весной вслед и они сойдут со сцены,

А в тени осот зажжёт свои соцветья.

Жизнь, из года в год, порядок соблюдает:

Зимний дождь и долгих три сезона суши,

Нас к терпенью потихоньку приучает,

Закаляя и тела и наши Души.

Сталактиты, сталагмиты, сталагнаты…

Позвоночник стал, как дерево патлатый,

Обрастает, словно дикими ветвями,

Укрепляет видно сам себя костями.

Стал он хрупким, понемногу каменея,

Разрастаясь и всё больше тяжелея,

Ни попрыгать, ни побегать, ни согнуться,

Не взлететь, чтоб в синь и пенность окунуться.

А Душе и сердцу это не преграда,

В них царят любовь и нежность, как награда,

Страсть бушует, бьётся жаркими волнами,

Мысль летит под небеса за облаками!

Время струится песком из-под ног,

Чувств, дат, событий следы иссушая,

Пройденных милей пороги стирая

И оголяя вдруг новый порог,

То набегает с порывом ветров,

То разливается тихой рекою,

Чтоб водопадом мелькнуть над скалою,

В тысячах капель распавшихся снов.

Осыпаюсь, как осенняя осина,

Клетки тела, отмирая, облетают.

Что поделать, все когда-то умирают,

А желанье жить, для жизни, не причина.

Дух вспарит и растворится в поднебесье,

Распадутся навсегда Души флюиды,

А материя вернётся в равновесье,

Исчерпав свои предельные лимиты.

Отчего ж лечу в ветрах, как паутинка,

Так живу, как будто жизнь не иссякает?!

Что изменит для себя тот, кто рыдает,

Отмечая – вот ещё одна морщинка?!

На меня с смешком глядят.

Ну а мне то что с того?!

Я, в свои сто пятьдесят,

Очень даже ничего.

Располнела?! – Ну и пусть!

Облысела?! – Не печаль!

Это в молодости грусть,

А в сто лет уже не жаль.

Ладно, пусть не сто пока,

Скинем двадцать-тридцать лет,

Для Души, чья жизнь – века,

Разницы большой в том нет.

Тело – колосом в жнивьё,

Что ж, всему приходит час…

Проживите-ка с моё,

Поглядим тогда на вас.

Что спорить: чьи какие страны?!

Сначала были обезьяны

И жили все они в лесах,

Потом с деревьев дружно слезли

И облысели все, облезли,

Селясь в пустынях и горах,

Делили землю, как умели,

Но, выев на своём наделе

Всё то, что можно было съесть,

И грабили, и убивали,

Своих противников съедали,

В еду подмешивая лесть.

Народности… народы… царства…

Империи и государства…

Сто раз менялось всё в веках.

Чтоб верного достичь финала,

Начать бы надобно с начала:

С далёкой жизни на ветвях.

Рядом с тобой огнём горю,

Но о любви не говорю.

Чувства мою сжигают грудь,

Словом боюсь тебя спугнуть.

Ты словно светлая мечта,

Также наивна и чиста,

Жду не дождусь счастливых дней,

В них назову тебя моей.

Ты всех прекрасней, лучше всех,

Знаешь сама.

Твой колокольчиковый смех

Сводит с ума.

Слов своих сеть не расстилай,

Не загоняй в их плен меня,

Пенятся чувства через край

И завлекая, и пьяня.

Осядет пена, что тогда?!

Напитка горечь отрезвит.

Любовь нужна мне на года,

А не на миг, когда пьянит.