Любовь Тильман - Книга Прощания

Привычек, полустёртых дружб,

Законов, денег, власти…

Зависимости всех мастей,

Под трафарет свободы,

Среди вралей и палачей,

Текут, сменяясь, годы.

Когда вода течёт в берлогу,

Я просыпаюсь понемногу,

И отряхнув оковы снов,

Про зимний голод забываю

И словно праздник жизнь вдыхаю

С весенним запахом цветов,

Проталинами, ручейками,

Грозою, летними дождями,

Осенней ярмаркой грибов…

И к зимним снам опять готов,

В наивной и простой надежде,

Что будет впредь, как было прежде,

Раздастся жаворонков трель

И сны прогонит прочь капель.

Пойдём со мной по лесной дорожке вдоль ручейка!

Ничего не бойся! Дай руку мне!

О! Как же твоя рука легка!

Я словно во сне…

Садись! Поедем! Не смотри какая дорога!

Не бойся! Я не подведу тебя!

Тело горит, как от ожога…

Но это любя…

Вот наша лодка! Прыгай! Глядь как река широка!

Что?! Мы почти приблизились к устью?!

Но смешливы ещё облака…

Не смотри с грустью…

Нам есть, о чём вспоминать с тобой и есть, что забыть.

Время осело в пласты породы.

По ней выписывают финифть

Наших чувств годы.

Пусть путь был не прост и судьба не предвидит роздых,

Но сердца и Души так горячи.

Даруют свет, глаз твоих звёзды,

Мне в любой ночи!

Странная птица. Дикая птица.

Кто её знает, где загнездится.

Трели певучи,

Пьянки и сладки,

Лисьи, паучьи,

Волчьи повадки.

Крылья нежнее, чем пух лебедей,

Когти стального кинжала острей.

Лаской подманит.

Страстью сожжёт.

Сгубит. Обманет.

В плен заберёт.

Странная птица. Вечная птица.

Тем, кто руками ловить стремится,

Бросит на память пёрышка пух

И растворится, как призрачный дух.

В сердце открытом местечко найдёт

И, поселившись, птенцов заведёт:

Ласку. Доверье. Влечение. Страсть.

Нежность. Терпенье. Дивную власть.

Странная птица. Дикая птица.

То улетает, то возвратится,

То же птенцы – оперятся и в лёт,

Нежность одна лишь в Душе всё поёт.

Над морем тучка дождевая

Висела, воду собирая,

Свивая капли в завитки.

Вчера узрела, пролетая,

Корзинка, ярко-золотая,

Роняла в жажде лепестки.

Набрав воды, отяжелела

И резво с ветром полетела,

К подсолнуху, что засыхал.

А он, от счастья пламенея,

Цветов и листьев не жалея,

Плодами землю устилал

И ожидал совсем не тучи,

А солнца благодатный лучик,

Чтобы дозрели семена.

Зря тучка плакала, рыдала,

Что к одному нему бежала,

А оказалась не нужна.

Слов на ветер не бросай,

Раз тебе со мной не рай,

Ветром в поле посвищи,

Да другую поищи.

Может будет тебе с ней

И страстней и веселей,

Будешь пить похмелья мёд…

Но когда пора придёт

Для твоих предзимних лет,

И её растает след,

Наш «шалаш» не вспоминай,

Не тверди, что был в нём рай.

Туч затор унёсся прочь.

Дождь прошёл и стихла ночь.

Тихо на Душе, в природе.

В тёмно-синем небосводе

Белым паром облака,

Да летит издалека,

Приближаясь и мигая,

Птица странная большая,

Из металла и пластмасс,

И рычит как дикий барс.

Надо спать, но мне не спится.

Мокрый тротуар лоснится,

Отражая блики света.

Крик котов… Часы рассвета…

Неба свод светлей, серей…

Тель-Авив. Сезон дождей.

Мне снился очень странный сон,

Его не разгадать:

Над Мёртвым морем дождь: динь… дон…

Такая благодать.

Искрились капли на лету

И падали в рассол.

Сквозь туч на небе суету

Луч солнечный прошёл,

Преображаясь в линзе вод,

До соли дна достал,

И, отразившись в неба свод,

Кристаллом чудным стал.

Сперва один, за ним второй,

Касались вод лучи…

И вот уж замок соляной,

А я держу ключи.

Резная дверь, огромный зал,

Сверканье колоннад,

Проёма в глубине овал,

Свечей, горящих, ряд.

Иду… иду… и нет конца,

Взлетаю и парю…

Два, в чёрных мантиях, жреца

Ведут меня к ларю,

Я им хрустальный ключ даю,

Играет солнца свет…

Я посреди песков стою,

Конца и края нет.

В пронзённой холодом ночи,

Созвездий маяки

И пение песков звучит,

Как лезвия тоски.

Миг пробуждения. Ковёр.

Окна привычный вид…

Но сон ещё туманит взор

И странный видится простор,

Свечей зеркальный коридор

И звёздный свет дрожит.

Ни для зачем, ни для кого.

Что толку вить мне эту нить.