Аньес Мартен-Люган - Однажды я станцую для тебя [litres]

2 января. Завтра покину эту дыру, где торчу уже целую неделю. Сяду опять в тачку и еще немного удалюсь от мира людей. Я себе противен. Празднуя окончание худшего года своей жизни, я торчал в барах, главным образом вокзальных, куда стекаются все одиночества, чтобы утопить тоску в недорогом алкоголе под звуки паршивой музыки восьмидесятых. И я туда нырнул. Пил до одури, чтобы не вспоминать о новогодних праздниках прошлых лет, проведенных в моей деревне, где, не спрашивая моего согласия, меня сначала считали героем, а потом пригвоздили к позорному столбу. И мне отчаянно захотелось нежности, захотелось прикоснуться к женскому телу, обладать им. В таких местах никто особо не возражает: достаточно встретить остекленевший взгляд, подать сигнал, завязать подобие пьяной беседы, и вскоре будешь трахаться в сортире бара, прижав партнершу к грязной стене. Я действительно достиг дна. Все, на что я могу рассчитывать, – секс без всяких чувств, без души, без реального желания, просто чтобы стало легче или чтобы на несколько минут забыть о жизни, которая больше ничего не стоит. После чего, как выяснилось, пребывать в еще большей растерянности, чем раньше. Мне нечего ждать от других, я не хочу никогда ни к кому привязываться, у меня больше не будет ни друзей, ни любовных увлечений. Одиночество. Я продолжаю свои бессмысленные блуждания, все глубже погружаясь в них, с тех пор как сложил вещи в машину и сбежал, чтобы затеряться, чтобы забыть, кто я такой.

Пора было перевести дух, чтение угнетало меня. Элиас оставался незнакомцем, хоть я и получила доступ к его самым интимным мыслям, его страданиям, изгнанию из мира людей, к которому он сам себя приговорил. Только я не знала, в чем истинная причина происходящего. Он считал себя в чем-то виноватым и наказывал. Я машинально взглянула на часы у себя на запястье. Мы с Кати должны встретиться за обедом. Но перед тем как положить тетрадь на место, я поддалась искушению и открыла следующую страницу. Если навскидку, промежуток между записями составлял несколько недель…

Я застрял в деревушке в Провансе. Из-за недостатка сна я на пару секунд прикрыл глаза, и именно в этот момент на шоссе выскочил дикий кабан. Я подумал было, что на этом все и кончится, что тут я и завершу свою жизнь на фоне красивого пейзажа и дьявольский круг наконец-то замкнется. Но нет. Там, наверху, меня не хотят видеть. Животному повезло, оно скончалось на месте, мне не пришлось его добивать, и я позавидовал ему. Но от вида крови, плоти, кишок, намотавшихся на бампер и подгоревших на радиаторе, меня стошнило. Я выблевал все внутренности в канаву. Меня подобрал здоровенный парень, симпатичный и отзывчивый. Я постарался убедить его, что не надо со мной возиться и пусть он оставит меня в покое. Но мне это не удалось. Он ни за что не хотел бросать меня. А ведь я дал ему понять, что предпочел бы, чтобы он свалил. Он прикинулся дурачком, и хоть я и не поверил ему, в результате он все же добился своего. И вот я в домашней гостинице, принадлежащей его приятельнице. Если честно, он ей не оставил выбора. Она любезно встретила меня, а я повел себя как последний невежа. Сколько я еще пробуду здесь? Я так устал, больше не могу. И мне не удается уснуть.

Любой ценой нужно положить тетрадь на место. Если продолжить чтение, речь зайдет о “Бастиде”, его жизни у меня, отношениях с Матье. Действительно ли я хотела сейчас это знать?

Я заехала за Кати в магазин и припарковалась на площади Гамбетта, пообедать мы собрались в “Террайле”. Мне было трудно отвлечься от прочитанного, от всего, что я узнала, и я думала совсем не о нашем обеде. Направляясь к террасе, я заметила на пороге ресторана мощную фигуру Матье.

– Смотри, кто тут!

Кати повернула голову, ее лицо озарилось улыбкой, и она позвала мужа своим певучим нежным голосом. Он ответил ей приветственным взмахом гигантских лапищ. Они так хорошо чувствовали и любили друг друга, что само присутствие этих двоих вселяло оптимизм, а их любовь напоминала мне ту, что связывала моих родителей.

– С кем это он? – спросила Кати, повернувшись ко мне.

У меня подогнулись ноги, когда я поняла, кто стоит рядом с Матье.

– Э-э-э… это Элиас.

– Потрясающе! Я его еще ни разу не видела.

Радостный Матье подошел к нам, увлекая за собой Элиаса.

– Привет, Матье! – преувеличенно весело поздоровалась я.

Он поцеловал жену, потом чмокнул меня. Лицо Элиаса было усталым, и он ограничился кивком. Я покраснела. Вспомнила его слезы этой ночью, жизнь проштрафившегося врача, желание со всем покончить и мое собственное непристойное любопытство.