Арина Обух - Муха имени Штиглица [litres с оптимизированными иллюстрациями]

– Они сумасшедшие?! – ору я Бересту.

– Да, – отвечает он.

– Они хотят убить меня и занять моё место?!

– Ты для них божество.

– Они атеистки!

Берестов смеётся.

– По-моему, Берест, они влюблены не в тебя, а в меня, – мстительно говорю я.

Но Берест снисходительно улыбается и пожимает плечами. Ему кажется, что отныне он неуязвим.

«Уезжай…». А он повесит мою акварель «Буря» в своей комнате. И будет водить моих двойников на экскурсии, как в музей. «Это её автопортрет. Знаешь, у неё был такой дурацкий характер… Из-за неё у меня не осталось друзей. Не осталось никого, кроме неё. А она взяла и уехала».

Если двойники не пожелают ходить на экскурсии, а захотят в кино или просто прогуляться по городу – то он возьмёт с собой чемоданчик и, проходя по знакомым местам, время от времени будет доставать оттуда меня, как старую надёжную карту: «Вот в этом кафе мы сидели с ней. А тут она сказала, что меня не любит. А тут передумала…».

– Заткнись. Ты говорил это уже сто раз. Давай перейдём на другую улицу.

Но нет, нет в этом городе «другой улицы».

Со временем двойников будет всё больше. И однажды я приеду в совершенно рыжий город. Осенний город рыжих женщин…

– Лет через двадцать Берест станет настоящим мужчиной, и ты влюбишься в него, – как заведённая, повторяет Амина.

И вот ему сорок. Та же любовь к полосатым рубашкам, та же привычка хмурить брови. (Берестов, ты не изменился!) И та же усталость. Но другая усталость, такая интересная усталость…

Но только сейчас тебе по-прежнему двадцать. А ему сорок.

У вас одинаковые имена. Вы оба родились шестнадцатого ноября. Ваши дни рождения я буду праздновать в один день. Или не буду праздновать, но тоже в один день.

Ваша жизнь – это поход к цели, но основное время вы тратите на сборы. И ждёте, когда финиш сам добежит до вашего старта.

Я слушаю ваши бесконечные истории. И вы не можете понять – интересно мне это или нет. В такие минуты надо просто остановиться – не останавливать, а самой… Замереть. Посмотреть на скалы. (Откуда скалы? Неважно.) Поделать упражнение для глаз. Наводя резкость на своего собеседника. Затем на скалы. Собеседник. Скалы. И просто сказать:

– Давай поедем туда, где есть горы и скалы?

– Давай.

И мы едем в Город Гор. Город его детства.

…Мы гуляем по городу. Он просит меня запоминать имена деревьев. Тут я жил. Тут учился. На этой горе провёл свою молодость. Смотри, какой вид, нравится? Стой. Я тебя сфотографирую. Жаль, что тут так много людей сейчас. Они заняли все мои места. Вон там тоже красиво, пойдём. Видишь мост, до него не так далеко…

До самых сумерек я брожу по чужому родному городу. По чужой жизни и чужим остановкам.

– Как зовут это дерево?

– Забыла. А это важно?..

Важно, что небо светило красным. И ветер пытался разговорить безымянное дерево. Прозрачно-чёрный узор под ногами начал шевелиться. Ветка тонко единилась с веткой. И тень одного листа ложилась на другую очень осторожно, не делая кляксы, а обретая новую форму.

– Мне столько нужно тебе рассказать, а ты даже название дерева не можешь запомнить.

Потому что я, как мечтал Берест, «прекрасно тупая». И я знаю, что ты тоже расцениваешь моё невежество как великое счастье.

Я для тебя как пустая корзина для сухих листьев. И ты желаешь заполнить эту корзину всеми своими воспоминаниями. Сложить туда всю свою жизнь. Рыжие, багряные листья уже вываливаются, но ты придавливаешь их рукой и несёшь новый букет.

– Куда ты опять улетела? Ты не хочешь меня слушать?

– Хочу.

– Помой черешню.

Мою.

– Смотри на меня! Я же тебе рассказываю.

– Я слушаю.

– Я твоих глаз не вижу!

Смотрю.

И чувствую себя древним египтянином на наскальном рисунке: глаз мой и тело смотрят в анфас. А лицо в профиль.

Мой фараон опять рассказывает о создании мира. И о своём личном участии. Я подношу ему черешню и думаю: а где мои непрожитые двадцать лет?!

Они у Доминик.

Это жена. Бывшая. То ли гречанка, то ли испанка, то ли всё вместе – испанка из Греции. Как Эль Греко. Кажется, его тоже звали Доменик. Сейчас посмотрю. Точно, Доменикос.

– Знаешь, когда она впервые приехала сюда, она сказала…

Доминик всё время что-то говорила. Шла и говорила. Перебивала. Становилась всё более и более навязчивой…

Кто бы ни приехал сюда, станет Доминик. И будет учить имена деревьев.