Валерий Попов - Что посеешь...

«Ну и что, — голос свой слышу. — Эта вот книга, — телефонный справочник поднял, — тоже на столе каждого грамотного лежит, но это не значит, что за неё надо Государственную премию давать!»

В середине фразы понял уже, что зря это я говорю, хотел язык прикусить, но не сумел. Говорят, у каждого человека — особенно знаменитого — историческая фраза есть, которую он в поворотный момент жизни своей произнёс. Цезарь, помнится, сказал: «Рубикон перейдён!» А вот моя историческая фраза эта была — про телефонную книгу, только после фразы этой карьера моя не вверх пошла, а вниз.

Договорил, помню, я эту фразу — в комнате повисла долгая тишина. Потом вдруг Митя захохотал, долго смеялся, искренне, даже слёзы рукавом утирал.

«Ну, — думаю, — всё в порядке: если Митя хохочет, значит, не обиделся».

И после мы с ним дружески на улицу вышли, весело до дома дошли.

«Хороший, — думаю, — парень, обиды не помнит!»

Но оказалось, запомнил, и крепко: стал мне с этого дня всеми силами вредить, но незаметно, за моей спиной. И вот вызывают меня примерно через два месяца к начальству и говорят: «Мы хотим предложить вам одну весьма почётную должность — директором вновь организующейся селекционной станции в Суйде, под Ленинградом». — «Да не справлюсь я, наверное, директором». — «Мы уверены, что справитесь. Мы спросили у Дмитрия Дрожжёва, кого он может порекомендовать на эту должность, и он порекомендовал вас!»

А я абсолютно простодушный был. Хоть все волосы уже тогда растерял, — а полысел я, надо сказать, годам к сорока, как только докторскую защитил, — совсем уже почти лысый был, а от деревенского своего простодушия мало ушёл.

«Ну что ж? — говорю. — Попробовать можно. Только будут ли у меня там условия для научной работы?» — «Вы, — говорят, — директор, и в вашей власти создать себе любые условия для научной работы!» — «Ну ладно, — говорю, — тогда согласен!»

Пришёл я домой, Але говорю. А она: «Балда ты, балда!»

Хорошо, хоть она сообразила, отказалась из ВИРа уволиться, осталась в городе жить, — а то, глядишь, у нас бы и квартиру городскую забрали, если бы оба мы в Суйду переехали.

Ну, приехал я в Суйду — и тут только понял, на что я согласился!

В сущности, никакой станции не было ещё тогда, всё сначала нужно было создавать. Ну, то есть крестьяне местные жили в своих избах, а для сотрудников построили несколько фанерных домиков и всё! «Ну что ж, — думаю, — сам вызвался — сам и расхлёбывай!» Купил себе резиновые сапоги — грязь там выше колен стояла, — тёплый ватник купил и пошёл по полям. Вроде ничего. Но зато как придёшь поздно вечером домой — переселение моё поздней осенью совершилось, — печка холодная, постель ледяная: даже руку подсунуть под одеяло и то холодно — как в прорубь суёшь. Начинаешь топить плиту — это ночью уже, часов в одиннадцать. Потом придумал ещё: набирать в бутылки воду, на плите нагревать и в постель укладывать под одеяло, чтобы немножко подогреть простыню, прежде чем ложиться туда. И вот, помню, стою я, согнувшись, над плитой, разглядываю воду в бутылке одной: «Закипела вроде уже? Или нет?» И только на секунду отвернулся — повезло! — как раздаётся вдруг страшный взрыв, в щёку мою с болью врезаются осколки — и тут же сверху на меня обрушивается обвал горячей воды! На секунду я задержись — мог бы от этого взрыва зрения лишиться!

Но это, как говорится, бытовая сторона. Больше всего расстроило меня другое: только тут я понял, что такое должность директора! Времени и сил для научной работы нисколько не остаётся!

Станцию строить надо, и все вопросы сходятся ко мне, — а я в таких вопросах, где практическая смётка и хитрость нужна, всегда был полный профан!

То есть, например, по плану нужно построить двухэтажное здание для лаборатории. А строительных организаций, таких, как сейчас, тогда не было ещё — надо было строить хозяйственным способом, то есть доставать где-то кирпич, известь, шифер для крыши и сотни других материалов. Потом находить где-то строителей, договариваться с ними, хитрить. В общем, от этой должности я за год остатки волос порастерял! Но всё же выстроил там лабораторию (там, куда мы с тобой едем сейчас), четыре дома, котельную, паровое отопление к домам этим провёл. Потом в Смольный поехал, где наши местные власти размещаются, и говорю секретарю обкома по сельскому хозяйству (мы с ним давно знакомы были, в аспирантуре вместе учились): «Спасай! Снимай меня с должности директора, назначай рядовым научным сотрудником!» Усмехнулся он, говорит: «Впервые человека встречаю, который не повысить, а понизить его просит!» — «А я вот такой, — говорю. — Понизь! Ни о чём больше не мечтаю — только об этом!» Он говорит: «Ну хорошо. Только просьба у меня: продержись ещё немножко, пока мы человека на твоё место подыщем!» — «Немножко? — спрашиваю. — Это сколько?» — «Ну, — говорит, — что-нибудь месяца два». — «Хорошо, — говорю. — Месяца два продержусь!» И вскоре вызывают меня снова к нему. Сидит у него в кабинете здоровый такой краснолицый мужик.