Валерий Попов: Что посеешь...

«Что посеешь...» — повесть об известном учёном-селекционере, лауреате Государственной премии Георгии Ивановиче Попове. В основе её судьба отца писателя, прошедшего нелёгкий путь от голодного деревенского мальчишки до крупного учёного, занимающегося выведением новых сортов ржи. И опять вспоминается фраза, которую мы привели в начале. В самом деле, как мало знаем мы о простом, ежедневно потребляемом нами продукте — чёрном хлебе. Сколько загадок таит в себе древняя наука о хлебопашестве, занимающаяся сегодня изучением генной инженерии, выведением новых сортов зерновых культур. Рассказ о научных достижениях захватывающе интересен, полон драматизма, но за открытиями В. Попов не забывает о человеке, создавая яркий, незаурядный характер учёного, с его жизнелюбием и упорством, радостью познания нового. Он не предаётся отчаянию при неудачах и не обольщается лёгкими успехами. Он призывает повнимательнее оглядеться вокруг и вступить на неизведанный путь, где вас обязательно ждут новые открытия и обретения.

Я сидел вечером дома: надо было кое над чем подумать. Неожиданно звякнул звонок. Я удивился: у родителей были свои ключи, из друзей я никого не ждал — со всеми установились достаточно прохладные отношения. Я даже немножко испугался — кто же это? — но всё же взял себя в руки, открыл дверь. На площадке стоял дед с обычным своим выражением лица: щёки глубоко втянуты, глаза, наоборот, задумчиво вытаращены, голова вопросительно повёрнута слегка вбок. Увидев меня, дед в знак приветствия ещё подвытаращил глаза, потом кивнул и молча вошёл.

Он повесил тяжёлое своё пальто, обвисшую бывшую тёмно-зелёную шляпу, снял галоши (меня, честно говоря, слегка коробила эта допотопная его привычка — носить галоши, но что поделаешь: дед!). Я слегка удивился: где он так сумел измазать галоши глиной? Хоть он жил и работал за городом, всё равно в таких галошах раньше не приезжал.

— Один? — проговорил он.

— Так точно! — отрапортовал я. У нас с ним давно уже выработалась привычка разговаривать слегка насмешливо. — Прошу! — Я показал рукой на кухню (у меня в комнате были разложены кое-какие бумаги, если честно говорить — стихи, я и не хотел, чтобы дед их читал).

Дед, кряхтя, болезненно сморщившись, придерживая поясницу, побрёл. Я посмотрел ему вслед, потом на пальто и галоши в прихожей. «Дед... с иголочки одет!» — едва заметно усмехнувшись, подумал я.

Я вошёл за ним на кухню.

— Ну, что нового? — всё ещё продолжая морщиться, проговорил он.

— Всё нормально! — как обычно, ответил я. — Всё хорошо!

— Что хорошего-то? — недоверчиво проговорил он.

— Всё! — бодро ответил я.

— А! — Ещё сильнее сморщившись, он махнул рукой. — Мне кажется, ваше поколение мало на что способно!

— Ну почему прямо уж так? — Я засмеялся. — Ну, хочешь, отличный кофе тебе сварю? Наверняка никогда такого не пил! Недавно научился!

Я вскипятил в специальном кувшинчике с длинной ручкою воду, одновременно размолол горсть коричневых зёрен в кофемолке — разнёсся удивительный запах, — потом соединил воду и размолотые зёрна, поставил кувшинчик на газ и, как только поднялась пена, сразу снял кофе и разлил в чашечки.

— Ну и что? — разглядывая густой, почти не льющийся, а тянущийся напиток (высший класс!), недоверчиво проговорил дед. — Это надо пить?

Я слегка обиженно пожал плечом: многие мечтают о таком кофе, а он! Дед недоверчиво сделал маленький глоток. Мы некоторое время молчали.

— А я сейчас с кладбища еду! — вдруг, снова болезненно сморщившись, проговорил он.

— А что там было? — испугался я (вот откуда такие грязные галоши!).

— Да — Галю Тарасову хоронили! — вздохнул он. — Помнишь, может, на станции профессор Тарасова была?

— Помню... кажется, — пробормотал я.

— Вот... — произнёс дед и вдруг печально усмехнулся. — Я специально потом остался там, походил. Хоть посмотрю, думаю, что и как: ведь, когда самого привезут, не увижу ничего.

— Ну и как там? — проговорил я.

— Да так себе. — Он вздохнул, прихлебнул густого кофе и взглянул на меня. — Слушай, а дай лучше горячего молока: я что-то простыл!

— Пожалуйста! — Обидевшись, я с чёткостью и спокойствием робота открыл холодильник, достал банку молока, налил в тазик, поставил на газ. Молоко быстро закипело — в тазике стала быстро подниматься белая пористая шапка. С точностью до микросекунды выбрав момент, я выключил газ, и шапка осела.

— О! — вдруг оживился дед. — Вот ты скажи мне: отчего молоко так кипит? Ни вода, ни суп так стремительно не поднимаются, а тут — р-раз! — чуть зазевался — и уже перелилось?