Валерий Попов - Разбойница

Счастье буквально подкинуло меня вверх. Я глядела на него во все глаза... Что он, волшебник? При нашем томном расставании на рассвете — никак было не отлипнуть друг от друга — Аггей сделал мне предложение: сопровождать его в «скромной поездке» в Москву на его автомобиле. Я-то всю голову разломала, как договориться с тираном, — и вдруг он сам! Гений! Хотя и не подозревает об этом!

— Ты действительно Дед Мороз! — воскликнула я и накинулась с поцелуями — поцелуями благодарности, а отнюдь не страсти... во всяком случае это точно насчет первых двух поцелуев...

Третий, четвёртый, не говоря уже о пятом, почему-то получались всё более затяжными...

— Стой! — сказала я, когда он уже уходил.

— Стоп, — он послушно остановился.

Я резко вырвала волос у него из ноздри.

— На память!

— Забеременеешь — уволю! — рявкнул он уже на пороге.

Я уже выждала необходимый срок опоздания и собиралась лететь вниз — тут как-то странно брякнул телефон. Я схватила трубку. Тишина.

— Аллё! — испуганно проговорила я. Тишина тянулась, давила.

— Здравствуй, — тихо произнёс знакомый, но какой-то давний голос.

— Не узнаёшь?

Господи! Это же Игорь, мой муж! Но он, кажется, в монастыре? Спрашивать неудобно. Он спокойно, а на самом деле хамски молчал. При всей его святости он был самый большой хам, каких я только знала. Своим святым молчанием он делал любой вопрос как бы непристойным. Он мог сколько угодно вот так, с чувством морального превосходства, но как бы кротко молчать, предоставляя партнерам метаться под его высшим оком и ляпаться в кучи, чтобы он так вот скорбно молчал!

Спросить «как твои дела» про монастырь может только идиотка: ясно, как там дела — «возвышенно»; спросить «а что, у вас есть там телефон?» — означает полное равнодушие — и так далее и тому подобное. «Ты сам плодишь вокруг себя подлецов, ставя людей в безвыходные ситуации!» — не раз говорила я ему, но что-то доказать ему было невозможно. Главным наслаждением для него было загнать человека в угол, из которого любой шаг — в пропасть, и кротко смотреть, как человек звереет! Так святые делают свой имидж! Меня ждал внизу классный самец, а он мог сейчас начать размеренно и кротко читать страницы из Библии! Таких бы «святых»...

— С Новым годом, Игорь! — сказала я и повесила трубку.

Нет ничего интересней и острее, чем новый мужик! Как увлекательно пробовать на язык каждую его интонацию, каждый жест... «А это значит — что? Неужели?»

Для «скромной поездки» я оделась соответственно. Его темно-вишневый турбодизель «Супергранд Чероки 4x4» уже стоял, когда я легкой волной вышла из темноты — в очень длинной норковой шубе и, соответственно, в очень коротком платье — впрочем, между краем юбки и высокими ботфортами оставался просвет белого тела не более чем в мужскую ладонь.

— Моя страсть — скорость! — сразу скромно признался он.

Ну что же — не лучшая из страстей! Я приготовилась терпеть. Лицо его дышало страстью полета, но путешествие тем не менее оказалось утомительным.

— Плохо! Шесть тридцать вместо шести пятнадцати! — на финише произнёс он, глянув на часы...

— Тебе в «Белград»? Я обычно останавливаюсь там же.

Он чопорно проводил меня до двери номера, помог вставить карточку-ключ и, сославшись на срочные дела, ушёл к себе.

Я с размаху швырнула тяжеленный чемодан на койку.

Пружинит!

Не утерпев, я просунула шаловливую ручонку и поелозила под простыней... Ясно. Сушеная морская трава. Очень шуршит.

Впрочем, и наплевать!

Я приехала сюда работать.

Я поднялась в представительство нашей фирмы на двенадцатом этаже, набрала всех приглашений — на открытия, презентации и приемы — на всякий случай по два.

А, может быть, он романтик и я неправильно себя веду?

Я вспомнила напутствие шефа: «Забеременеешь — уволю!»

Размечтался!

— Ну как вам здесь нравится? — поцеловав мне руку и усадив, осведомился он.

Я огляделась: большой зеркальный зал, наполненный завитками дыма и пением скрипок.

Ну что... Честно говоря, я боялась, что по молодости он пригласит меня в какое-нибудь диско с завыванием циркульной пилы в стиле «техно». Ан всё не так плохо.

— Скромно... но достойно, — сказала я.

— Кстати, тут убили вчера двоих! — совсем по-юношески обидевшись на «скромно», проговорил он.

— Извини... Не знала! — я трепетно прикоснулась к его руке.

На сценку поднялась напудренная старушка в длинных перчатках.

«И запищит она, бог мой: Приди в чертог ко мне златой!» Но она неожиданно запела отличным басом.