Валерий Попов - Грибники ходят с ножами [Повесть и рассказы]

— А кто вы?

— А вы не понимаете?

— Нет.

— Ну хорошо — при встрече мы вам объясним, кто мы и что именно нас интересует, — в голосе уже некоторое утомление появилось. — А кто там у вас все время берет параллельную трубку?

— Это хозяйка, — Саня говорит. — Надеюсь, вы не станете спорить, что в своей квартире она может делать все, что ей заблагорассудится?

— Ну конечно, конечно... — отвечает голос.

Я машу ему рукой — кончай, а он, наоборот, вошел только в раж!

— Так когда бы вы могли нас посетить?

— Как только докушаю ананас!

— Вы кушаете ананас? — настороженно спрашивают.

— Да нет, это так. Шутка.

В трубке долгая пауза, должная, видимо, показать, что в таком разговоре шутки более чем неуместны! Саня ждал, ждал и трубку повесил. Моментально новый звонок.

— Алле!.. Так это опять вы? Разве вы не закончили?

— А что — вы считаете, что мы о чем-либо с вами договорились?

— А разве нам надо с вами договариваться? — Саня удивился.

— А вы считаете, что не должны?

— А я, знаете, никак не считаю. Не задумывался о вас.

— Какой-то странный у нас получается разговор!

— Да, разговор не первый сорт... Так все? Извините, очень хочется в туалет!

— Так не хотели бы вы к нам зайти?

— Честно говоря, не особенно... А где вы расположены?

— Вы что — не знаете?

— А почему, интересно, я должен знать?

— Хорошо. Мы пришлем вам повестку, — совершенно измотанный уже товарищ сказал. — Всего доброго!

И повесил трубку,

— Наконец-то! — Саня вскочил, помчался в сортир...

И потом, когда все-таки затащили его туда, он уверял меня, что вовсе не моральный его облик их интересовал (“Моральный ваш облик нас совершенно не интересует”, — якобы сказали ему). А интересовали их якобы только исключительно физические его данные — почему он совершенно не устает, всегда находится на взводе, на подъеме, а их сотрудники, даже самые здоровые, посидев за столом полтора часа, поголовно засыпают. “Хорошими делами надо заниматься!” — якобы сказал он им...

Мы помолчали, вспоминая.

Вдруг резко зазвонил телефон.

— Ты возьми! — вдруг испуганно проговорила она. Я посмотрел на нее.

Неужели она думала, что может позвонить он?

— Алле! — резко проговорил я.

— Это кто это? — проговорил грубый голос.

— Не имеет значения! — так же грубо ответил я.

— А хозяйка что делает?

— А вам-то что?

— А ты зачем у нее? Раз уж пришел к ней — так в койку таракань! Она знаешь кто? Организатор экскурсий! По очень дальней, очень крутой дорожке тебя повезет, вверх-вниз, вверх-вниз!

Я бросил трубку.

— С экскурсиями езжу, — смутилась она. — Много идиотов встречается... Один из них!

— Ничего! Без идиотов тоже нельзя! — проговорил я бодро. — Наверное, подмигивала всем этой фарой, она и перегорела!

— Точно!.. — улыбнулась она. — Главное, чему меня Саня научил, — это не говорить слово “умничка” и никогда не раскаиваться, всегда уверенной быть, что поступила гениально. Помню — однажды добрался он ко мне абсолютно уже на бровях, никогда в жизни его таким не видела — лежал, умирал, горько стонал: “Ну почему, почему я так напился? И сколько денег, главное, ухнул!” (надо признать для объективности, что был он немножко хитроват и скуповат, и вдруг — такое!). Между стенаниями успел объяснить, что пришел на банкет по случаю чьей-то защиты, но в зал почему-то не зашел, а свернул в бар, и там — отнюдь, не с горя, это он точно помнил, а скорее с радости зверски напился. Но почему он свернул в бар, что за нелепость в его рассчитанной жизни? Так и заснули — и вдруг ночью просыпаюсь от вопля: “Вспомнил, вспомнил почему! Все правильно! Отлично!” — “Ну и что ж ты такого вспомнил, что отличного-то?” — со сна ворчу. “Вспомнил, почему в зал не пошел, — я же Сомееву там увидел, засосала бы меня с потрохами! Нельзя было в зал идти — только в бар. Все отлично!” — заснул сном праведника... Я сидела, смотрела на него, потом, когда он проснулся, говорю: “А знаешь, все же ты, несмотря ни на что, огромное счастье мне подарил!” — “Когда это?” — стал как бы мысленно по карманам себя охлопывать. — “Какое?” — “А сидела я ночью, смотрела на тебя и думала: какое счастье, что у нас с этим типом никогда ничего серьезного не будет!” — “А, это да”, — уже вполне успокоение сказал...

— Но при всей его абсолютной расчетливости, — сказал я, — барахлом не интересовался, макулатуру не копил...

— Это уж точно! — воскликнула она. — Рассказываешь ему, иногда даже с упреком: этот то-то купил, тот обменял “семерочку” на “девяточку”... А Саня глаза так прикроет, словно спит, а потом говорит, с каким-то даже упоением: “А у меня нич-чего нет!”