Что же делать? Господь терпел — значит, и нам велел.
— Одним горохом питаюсь! — старик горячо обращался к военному с супругой. — Во, горох, — он пнул ногой чемодан. — Брату везу.
Все люди страдают, и часто — несправедливо. Почему ж для меня должно быть исключение? Я натянул плащ, кепку. Вагон, притормаживая, крупно затрясся. Мы въехали под гулкие желтые своды...
Дверь отъехала. Стояли мои центурионы.
— Ну... будьте счастливы! — сказал я моим спутникам. Впереди легионеров я шел по проходу. Все двери в купе были открыты, все уже знали о случившемся, с любопытством выглядывали, но никто не вылезал. Слава Богу, хоть не кричали: «Распни его!» Прощальный взгляд моей красавицы... Все! Мы вышли на площадку тамбура. Чуть в отдалении крутил синюю мигалку «газик» с милицейской полосой, а прямо внизу, у железных ступенек, стоял маленький коренастый милиционер с расплюснутым перебитым носом.
Мы стояли над ним.
— Ну где там наш клиент? — он задрал голову. — Мои ребятки заждались! — он усмехнулся, открывая «фиксы».
Мои почему-то медлили. Проводник вдруг влез снизу по ступенькам и внимательно поглядел в глаза сначала одному моему гвардейцу, потом другому.
— Ладно... тут полюбовно все уладили! — произнес усатый. Поезд, скрежеща, двинулся.
— Гостям всегда рады! — донеслось, уплывая, снизу, и пошла тьма. Я не верил своим глазам... Что же это?
Усатый мотнул головой внутрь вагона: «Пошли!» Мы ушли с площадки, и он вдруг сдвинул дверь с табличкой «Проводник». На столике красовался роскошный натюрморт: крупно порубленная пышная колбаса, благоухающая чесноком, нарезанная селедочка, усыпанная полупрозрачными кольцами лука... Зеленоватая бутыль!
Усатый достал стакан, поставил... Четвертый. Мне?
— Спасибо! — пробормотал я.
Шмыгая носом, явился проводник. От шинели его приятно пахло холодом.
— Ну, давайте! — он разлил по стаканам, оглядел всех строго, особенно меня. — За то, чтоб мы всегда были людьми!
Я быстро закусил луком, и, наверное, от его едкости по щеке заструилась горячая слеза.
Проводник стал раскладывать новые билеты по карманам сумки, и вдруг я, как завороженный, уставился туда... Тридцать первая ячейка — вон она где, в самом низу, а мой билет — я вспомнил — он вставлял в середину. Вот же он! Господи! Двадцать первый! Я поднял ликующий взгляд.
— Ну ладно... чего расплакался, — пробурчал проводник. — Давай лучше по второй!
Двадцать первое! А я сел на тридцать первое, приняв на себя все эти муки. Зачем?
— А ты, наверное, думал, мы нелюди! — проговорил безусый, чокаясь со мной.
Когда это я так думал?
Мы быстро выпили. Чувствовалось, что у всех накипело на душе и всем хотелось высказаться. Правда, то, что думал сейчас я, сказать никак было нельзя. Сказать, что ничего на самом деле нет и я еду обыкновенно, по билету? Большего плевка им в душу невозможно даже представить! Они только что помиловали «зайца», и я им скажу, что я вовсе не «заяц»... Нет.
— Да, разговорчивый гость попался! — произнес усатый, и они засмеялись.
Действительно, что я сижу тут как пень?! Люди сделали добро, и хоть слов-то они заслуживают?
— Спасибо... вам.
— Разговорился, — произнес усатый, и они снова засмеялись.
«Ты... мастер слова! — мысленно проклинал я себя. — Можешь родить что-нибудь? Ну, давай!»
— Потратился, что ли, в Москве? — уютно усаживаясь, спросил проводник.
Мол, хотя бы увлекательным рассказом о московском загуле ты можешь нас ублажить?
Во ситуация! Любая история о любом безобразии будет здесь лучше, чем правда. Правда тут — самое худшее, что может быть. Любая ложь будет возвышеннее, чем правда. Я молчал, чувствуя себя Богом, который из ничего создал Храм Любви и Добра... Все закусывали луком, но, наверное, не только лишь поэтому слезы стояли у всех на глазах. И одним лишь словом могу все разрушить! Но зачем?
— Обокрали! — неожиданно даже для себя вымолвил я. Ну даешь, мастер слова! Я испугался.
— Где? — цепко спросил безусый.
Да, сюжет удачный, слушателей заинтересовал.
— В поезде! — с изумлением услышал я свой голос. — По пути в Москву.
— Номер поезда какой? — спросил усатый, почти уже официально поправляя ремень и берет.
Да... Разговорился на свою голову! Мы все вместе летели в пропасть, и надо было успевать еще как-то рулить.
— Двадцать восьмой, — проговорил я, вспомнив историю, приключившуюся с моим другом. Что ж, и несчастья могут сгодиться, иначе куда их девать?
— Точно! — усатый торжествующе шлепнул себя по мощному колену. — Она! Какая из себя?
Читать дальше