Валерий Попов - Сон, похожий на жизнь [Повести и рассказы]

Жутко, когда к скорби примешивается еще и отчаяние! Мне-то зачем жить?

— Простите, что вы не поняли? — спросил я терпеливо и даже вежливо. (Ударение на “о” все-таки снял.)

“Тертый калач... Я тертый калач!” — повторял, как заклинание.

— Какое отношение имеет покойная...

Выдержим!

— ...к захороненному здесь?

— Ну как... Попов Георгий Иванович... Попова Анастасия Валерьевна.

Произнес!

— Ну и что? Что связывает их?

— Как что?! Внучка!

И это произнес!

— Из чего это следует?

— Ах, да... действительно. Я связываю их — Попов Валерий Георгиевич!

— Из чего это следует — я не вижу.

Да, одно звено, к сожалению, пропущено. Справки о моей смерти нет. Донесу чуть позже.

— Вы меня окончательно запутали! Надо все же как-то готовиться, когда идешь в государственное учреждение, — гордо проговорила она.

Извиняюсь. Подготовился не до конца. Действительно, имеется пробел.

— Требуется, видимо, справка о моей смерти? — произнес я вполне дружелюбно. Тертый калач!

— Ну хотя бы справка о вашем рождении, — вдруг сжалилась она. Видимо, уже полюбила. — Возьмите, пожалуйста, вашу папочку, — любезно подвинула, — и приходите еще.

— С наслаждением! Вы до скольких сегодня работаете?

— До четырех. Конец недели. Успеете?

— Очень буду стараться!

Кланяясь, вышел. Хорошее учреждение. И обаяние ситуации еще в том, что свидетельство о моем рождении я увез зачем-то на съемную нашу дачу! Зачем? Люблю, видно, помучиться.

Чудный солнечный день. Сейчас мне предстоит поездка в переполненной электричке среди потной, веселой, ярко одетой толпы — хохочущей, отдыхающей. И это — когда дочка лежит там! Зачем еще эти-то испытания?

...Поехали. Просто балаган какой-то!.. Терпи! Еще ты будешь всех угнетать? Улыбайся со всеми. И самое невыносимое в том, что ничем нельзя показывать, что у тебя настроение несколько другое... Им-то портить отдых за что?.. Я сказал “невыносимое”? Перегнул. Вытерпишь, куда денешься! Немножко угнетает лишь ор назойливых продавцов того и сего, больно проталкивающихся в тесной толпе... и, опять же, слишком затейливое поведение государевых слуг, которые вроде бы должны скромно выполнять свои функции... Но не такая у нас страна! Прямо у скамейки, где я был сжат, пошла битва двух групп контролеров, пришедших с разных концов вагона. Им было наплевать, что две контролерские службы, отрицающие одна одну, вызывают нездоровый хохот в народе. Наплевать! Аж с ражем лезли одна на одну! И у той и у другой бляхи с орлами... Какой кого заклюет?

— Мы федеральная служба, а вы местная! Вы погрязли в коррупции, поэтому администрация президента вынуждена была прислать нас!

— А зато вы...!

— А вы?! Вы сами только что взяли деньги у женщины!

— У нас есть на это специальное разрешение! Вот!

Видимо, хорошо, что борются с недостатками на местах.

Хорошо, но душно... К счастью — выходить. Вот уж не ведал, что еще и счастье в этот день обрету!

Пошел по просеке. Природа сияла... Уж она-то хотя бы могла в этот день не сиять?!

Вошел на душную веранду. Поднял матрац. В жене моей нельзя, увы, быть уверенным, поэтому деньги и документы под матрацем храню. Надо ли бдительность хранить в дни горя? Увы! Вынул свое свидетельство о рождении, истрепанное по краям... Свидетельство о смерти тоже надо будет в эту папочку подложить... только кто вот подложит? Уложил папочку обратно, опустил матрац. Глянул на часы... Есть пять минут для горя. Вот тут, под сосной, делали шашлык в день тридцатилетия дочери... Гости, родственники. Я, слегка уже усталый, лежал. Она вошла, не видя меня, стянула кепку-бейсболку, шумно выдохнула... лицо ее было счастливым...

Пора!

Все лето узбеки (почему-то узбеки, а не кавказцы) ремонтировали платформу. Перила покрасили нежно-голубым. Видимо, это им напоминает купола медресе... Скучают, видимо. А откуда им местные обычаи знать? Вот тут, прямо напротив будки кассы, лесенка была очень удобная. Если опаздываешь, купил билет — и в вагон! Заботливо убрали... Запыхавшись, вбежал с конца платформы — и к кассе спуститься уже никак! Слишком долго горю предавался — непозволительная роскошь в наши дни. Окинул взглядом платформу. В такой лучезарный день не торопятся в город возвращаться, лишь у меня срочное дело. Платформа — выдохнул с облегчением — пуста, только в самом ее начале обнимается какая-то молодая парочка. От них вроде неприятностей можно не ждать? Уж они-то, надеюсь, не контролеры. Электричка выскочила из-за поворота! В кассу не успеваю уже. Так поеду! Что значит в день горя какой-то штраф? Кажется лишь чрезмерным, когда к большому горю липнут мелкие неприятности: “За что?”... Электричка к перрону подошла. Влюбленные наконец разомкнули объятья — и оба оказались контролерами: на груди сияли бляхи с орлами. И я захохотал...»