Валерий Попов - Сон, похожий на жизнь [Повести и рассказы]

— Сгинь! — скомандовала Инна, увидев меня. «Нарисовал»!

— О-хо-хо! Тошнехонько...

Мы снова валялись у цистерны с хирсой.

— Велит натурщиком стать у нее в академии! — хрипел Пека. — Голым перед студентами стоять, с х... до земли!

Ей, конечно, видней.

— Надо было министерство брать! — вырвалось у меня. — Поздно уже. Гуня обиделся.

И его можно понять. А наше место — вот тут. Вот таков наш рабочий ответ всем этим революционерам, балеринам, министрам-капиталистам!

Правда, Пека что-то сник. Еще выпил и валялся, как куль. Я схватил его за грудки:

— Я из тебя вытрясу образ!

Обиталище наше скоро на склад стеклотары стало походить. Конечно, это требовало расходов немалых.

— Колготки женские, — читал я.

— Вычеркиваем!

Читать список вожделенных товаров, переданный «ходоку в столицу» его земляками (надо понимать, вместе с деньгами) Пека поручал почему-то мне (видимо, чтобы я разделял с ним моральную ответственность).

— Телевизор цветной.

— Это оставляем пока. Пошукай что-нибудь помельче.

— Кольцо с топазом.

— Это давай! — Вынимал деньги, обернутые запиской...

Продолжали чтение на другой день. Хотя читать уже особенно было нечего — все повычеркнуто.

— ...Колготки детские.

Вычеркнули, обливаясь слезами. Все-таки Пека был человек добросовестный, вел строжайший баланс и учет: что именно пропито, какого числа. И главное — в какое время. Вот так!

— Ты поймешь, что там за люди у нас. Слова упрека не скажут! Вот увидишь. — Пека вглядывался в сияющую даль. Такой оптимистический взгляд на мир свойственен вообще начинающим алкоголикам: вот сейчас, еще один глоток, и все засияет!

— О-хо-хо!

Мы снова с ним валялись у цистерны с хирсой.

— Рада предлагает мне ее заместителем по производственной части пойти. Квартира, машина, — выдал страшную кладбищенскую тайну мой друг.

Я резко (или мне показалось, что резко) сел. Ах, вот оно что! Прощальный ужин! Прощай, наш трудовой с Пекой подвиг, неродившийся наш сценарий!

— На Пьяную Гору, стало быть, не вернешься? — самым незаинтересованным тоном осведомился я.

— Не только я вернусь на Пьяную Гору — но и ты туда поедешь. Все!

Он решительно поднялся.

Мы приблизились к сказочному домику за оградой. Рядом сиял пожарный водоем. По его поверхности, искажая гладь, сновали всяческие водомерки и уховертки.

— Ты первый заходи, — вдруг смалодушничал Пека.

— Нет уж, ты!

Рада сидела за столом, в углу висели саван, коса. Все как положено.

— Скажи, чтобы он ушел! — Она ткнула в меня острым пальцем.

— Наоборот, это я ухожу! — смело Пека произнес.

— Недоволен? Ты сколько взял с этих фраеров? Мало тебе?

— Меня это уже не колышет.

— Ах так?

Вскочила с кресла и в то же мгновение была уже в саване, с косой! Лезвие сверкнуло у Пеки над головой — еле пригнулся. Вторым ударом она разбила сервант: целила в меня, но я успел рухнуть на колени. Широко машет! Звенели стекла. Имущества не жалеет! Или казенное оно? Мысли скакали галопом, а сам я ласточкой вылетел в окно, скатился по склону, пробежал по воде, аки посуху, и вломился в кусты. Я слышал за собой треск и горячо надеялся, что это бежит мой друг.

— Темпо, темпо! — донеслось из кустов.

Пека на оставшиеся деньги вдруг шубу себе купил. Странно распорядился. Причем какую! Искусственный серый спутанный ворс. И такую же шапку. Только с отчаяния можно такое купить. «Все! — окончательно понял я, глядя на него. — В столице нам ничего не светит!»

— Ну как? — гордо поворачивался.

— Э-э-э... Ну, мне кажется... на дальних широтах больше приняты натуральные меха. Что там у вас? Соболь? Песец?

— Не угадал! В наших широтах все только в искусственном ходят.

Почему? Но позже, увы, подтвердился этот парадокс. Не предполагал я лишь одного — что и мне тот наряд придется впору!

Установочная сессия для нас, студентов-заочников, тянулась незабываемые две недели и вот кончилась — пора расставаться. Ежов, истинный мастер, учил нас не только хорошо работать, но и красиво выпивать. Для этого и провел нас на премьеру в Дом кино... но вышло криво. В процессе набирающего откровенность разговора выяснилось вдруг, что у всех все хорошо — только у нас с Пекой все плохо.

— Эту тему, про рабочий класс, и преподаватели ненавидят, и даже начальство, которое заказывает ее. Так что частично это распространяется и на вас, — разоткровенничался, слегка выпив, мастер. Чего это он расклеился так?

Выяснилось, что уже можно писать всю правду о пограничниках, разведчиках. Даже о балеринах! А вот о рабочих почему-то нельзя.