Шаролта Раффаи - Горы слагаются из песчинок

В мастерской по-прежнему тихо — теперь его избегает вся троица. Что-то новое появилось в их поведении, они прячутся по углам, переглядываются. У Гнома подрагивает подбородок. Подростка бьет странный озноб, будто от холода; стучат зубы. Он еле шевелится, руки не слушаются: вчера просидел до глубокой ночи. Кованая дверь Шефовой конуры закрыта. Взрослые заняты своими делами. Только Мастер внимательно следит в это утро за учениками.

— Устал? — около полудня спрашивает он Подростка.

— Немного.

— Тогда вот что. Отправляйся сейчас в гараж, что на улице Хид, спроси Какони. И скажи, пусть зайдет ко мне вечером.

Подросток бросает работу, вытирает руки.

— Да, — совсем близко подходит к нему Мастер, — оттуда можешь не возвращаться. Лучше домой иди, отоспись.

— Спасибо, но…

— Посылаю — значит, иди. Ответственность беру на себя.

На улице Хид даже летом всегда прохладно, а в эту пору совсем промозгло и сыро, и Подросток зябко поеживается. Дома здесь, напившись грунтовых вод, в мокрых пятнах по самые крыши, стоят, как хмельные, нависнув над тротуарами. По изумрудной зелени кюветов пригоршнями рассыпано желтое золото одуванчиков. Воздух на этой улице необычный, приправленный дурманящими ароматами близлежащей дунайской старицы, — Подросток вдыхает его полной грудью.

Поручение Мастер, скорее всего, выдумал, решив, что мальчишке теперь лучше держаться подальше от остальных. Может, утром, еще до его прихода, что-то произошло в мастерской?

Он передает незнакомому рабочему слова Мастера, тот по-доброму, понимающе улыбается.

На часах всего лишь двенадцать. В гимназии через сорок минут прозвенит последний звонок — через сорок минут Эстер будет свободна. Не зная, что делать с неожиданно подаренным ему временем, Подросток задумчиво крутит носком ботинка педаль велосипеда. Наконец он садится и катит куда глаза глядят. Улицы одна за другой распахиваются перед ним, мелькают мимо дома, которые на такой скорости кажутся маленькими и невзрачными; открытыми окнами они будто силятся втянуть в себя хоть немного апрельской свежести, солнца, весны.

Выехав на площадь перед старинным, в стиле барокко собором, Подросток описывает несколько восьмерок и в нарушение всех правил сворачивает прямо перед капотом встречного грузовика на улицу, ведущую к гимназии. Сзади доносится ругань водителя — Подросток, обернувшись, смеется. Но вот он резко тормозит и прячется за кустами рядом с гимназией.

Наконец зазвенел звонок, такой же неистовый, как и год назад, и двери захлопали точно так же. Будто ничего не изменилось.

На улицу высыпают девчонки и мальчишки в темно-синей форме, они широко и небрежно жестикулируют — в движениях нет никакой осторожности, это жесты людей, подсознательно чувствующих свою защищенность, важность, неуязвимость. А вон его бывшие одноклассники. Лица и голоса почти не изменились. Он слышит знакомые имена: Барадлаш, Беппе, Гулливер, Пятачок… — имена учителей, суровых и мягких, любимых и нелюбимых, называемых по фамилии и удостоенных шутливых прозвищ. Подросток смотрит во все глаза, но Эстер не видит.

Вот выходят уже ученики другого класса и тоже рассыпаются кто куда.

Подросток, разочарованный, выкатывает из-за кустов велосипед.

— Эй, Амбруш!

Он испуганно останавливается, озираясь, куда бы скрыться.

Но в локоть ему уже вцепился Оскребок — самый маленький среди одноклассников.

— Привет, тыщу лет тебя не видал, — протягивает он руку.

Подросток пожимает ее, сконфуженно переминается с ноги на ногу.

— Ну, ты и вымахал, — изумляется Оскребок. — Вкалываешь?

— Сам знаешь, — неохотно отвечает Подросток.

— Бросили меня одного. Вот поганцы, а! Я сегодня дежурный, так ты думаешь, они подождали? Ничего подобного. Если дежурный — хиляй домой в одиночестве, вот такие, старик, дела.

— Да, — задумчиво произносит Подросток.

— Слушай, Амбруш, чего не заходишь? Хотя бы на вечер пришел как-нибудь. Серьезно, приходи, а?

— Мерси, — говорит Подросток, — как-то не хочется.

— Да ты что, опупел? Оттого, что ты вкалываешь…

— Где Эстер, не знаешь?

— Макаи? — уставился на него Оскребок.

Руки Подростка судорожно сжимают руль велосипеда.

— А то кто же?

— Понятия не имею. Ее сегодня не было. Вчера была, а сегодня нет.

— Нет? Это точно? Ты ничего не путаешь?

Оскребок вздыхает своей хилой грудью.

— Точно тебе говорю. Я же дежурный.

— Спасибо, старик. Пока. — Подросток прыгает на велосипед.