Ехали, короче, и говорили такое.
Недавно как-то заболела. Болела, болела и доболелась до температуры. Ночью встаю, а у нас как раз мама дома ночевала. Подхожу к ней и шепотом в темноте шиплю: мааааам, у меня температура. Как раньше в детстве. Она сквозь сон: хорошо.
С внуками набегалась за вечер и дальше спит.
Я постояла и ушла.
Сейчас сижу на кухне, худею, ем икру из банки ложкой. Она подходит и говорит: это Степе завтра на бутерброд! прекрати есть. Я ей в глаза смотрю и ем. Она говорит: отдай!
Забрала банку и ушла.
А раньше бы?.. Эх, вот раньше Степой была я. Детство точно прошло. Гейм, кажется, овэр.
Как-то была съемка, курей жарили и резали. Обязательно в кадре целая курочка, аппетитная корочка, нож надрезает ножку, кусочек смачно отходит, идет сок, дымок, смак, все такое.
Снимали часов восемь. На следующий день поехали за дополнительными птицами. Перерезали около двухсот кур. И вот так думаешь: курочка старалась, несла яйцо, больно ей было, родился цыпленок, желтенький, маленький, миленький, вырос тоже в курочку, гребешок красный, перышки белые, зернышкам радовалась, травку клевала. А потом привозят ее в павильон, одну ногу подрезали – ааа, нет, плохой дубль, кожа плохо отошла. Следующая! Аа, нет, плохой дубль, сока мало было. Аа, нет, плохой дубль, нож плохо пошел. Вот и вся ее жизнь. Вылупилась, клевала, плохой дубль. Думаешь иногда: Господи! Я же ничего не создаю, я только рушу! Курей режу двести раз. Ну что это такое?!.. Сама как курица – плохой дубль. А потом звонят по новому проекту, спрашиваешь: какие числа, кто режиссер? Называешь гонорар, они такие: ооо, да ты с ума сошла, ты такая: даа, а вы по магазинам ходите, они такие: да капец!.. Ну и все так завертелось, завертелось сразу, и все мысли отошли, и вот опять стоишь в павильоне и режешь кого-то.
Сижу на встрече, все очень ответственно, агентство, клиент, нельзя пропустить ни слова. Главное, все точно записать. Отвлечешься, а потом на съемке говорят: а где вареный слон? Мы же обсуждали вареного слона!
Звонит мама. Три раза. Говорит: Алеся, я селедки привезла. Картошки пожарить или сварить? Я шиплю: мааамааа, я на встреееечеее!!!…. Она тоже начинает шептать:
– Доченька, просто одно слово скажи, чтобы я поняла: пожарить или сварить, да или нет?
– Да.
– Что да? А, поняла. Тогда скажи просто: МАМА, ЖАРЬ! Или МАМА, ВАРИ! Я пойму.
Я один раз увидела в магазине крутого креативного известного директора рекламного агентства с мамой. Так интересно было. Он вроде такой креативный, обувь шиворот-навыворот, одежда швами наружу, прическа сбрита с одного бока, в разговоре на встречах не может подобрать русские слова. Консьюмер должен быть хэппи. А мама у него такая же, как все мамы. Стрижка, как у пуделя, когда круглой шапочкой верх поднят, одежда швами внутрь. Прямо как моя мама. Мамы у нас очень одинаковые, выпущенные на одном заводе.
Говорит: ну ты чо молчишь, ты же любишь картошку с селедкой, жарить мне или варить?
Две истории про любовь, которые не имеют отношения друг к другу и никак не пересекаются по смыслам, но говорят об одном и том же.
Дима очень любит кроссовки New Balance. Прямо фанат. У него есть разные, но тут этот чертов New Balance выпустил какую-то редкую серию из какой-то редкой кожи по такой цене, как если бы мы хотели купить Кремль в ипотеку. И я их начала искать. Проблема в том, что у Димы размер ноги, как от нашего дома и до Кремля. Во всех магазинах говорили, что этот размер поставляется в одном экземпляре в каждую точку, раскупается тут же, прямо около грузовика с доставкой, так что не ищите, до свидания. Но я не сдавалась. Были прочесаны не просто все магазины, склады, но я даже ездила в одно секретное место, где надо нажать на звонок три раза, подождать и нажать еще два раза. Это тайный код, я душила человека шнурками из прошлогодней коллекции, чтобы он его назвал. Можно бы было заказать в америках, но это ж сколько ждать! Так я думала месяц. За это время познакомилась с людьми, у которых 30 пар New Balance. 50 пар. И 70 пар. Все они смотрели на меня с понимаем и сочувствием. Я выучила их язык. Например, про New Balance 577 нельзя говорить пятьсот семьдесят семь. Надо говорить пять семь семь. Иначе тебя не поймут. У нас нет пятьсот семьдесят семь, у нас только пять семь семь.
И вот в одном магазине мне встретился один человек. Он был продавцом. К тому времени у меня сформировался уже нездоровый взгляд. Так смотрят люди, которые очень хотят торт, но им нельзя. Я смотрела с вожделением и ненавистью.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу