Гюнтер Грасс - Том 3. Кошки-мышки. Под местным наркозом. Из дневника улитки

(Позднее я побывал и в других, столь же оберегающих свою репутацию и неизменность городках, где улочки извилисты и забиты транзитным транспортом, словно законсервированы выхлопными газами, им тоже под стать называться улиточными именами.)

Выступая вечером в историческом шнеклингенском крытом рынке на Фогтайплац перед собравшимися в большом количестве гражданами, я сразу же, во вступлении, истолковал улитку в гербе города как символ прогресса. Разумеется, я не стал рекомендовать прыжки, тем более «большой прыжок». Воздержался я и от таких слов, как экспансия, районы концентрации, программа немедленного действия, инфраструктура и планирование. Но когда я объяснил разницу между консервативной улиткой-затворницей и относительно прогрессивной дорожной улиткой и, придерживаясь той же метафоры, свел всякое движение к улиточному знаменателю, возросло число тех, кто не хотел быть улиткой-затворницей и впредь (после моих компетентных выкладок касательно улиток) готов был считать улитку в гербе города шаровидной улиткой, неустанно двигающейся вперед на своей мускульной ноге.

«Прогресс — это улитка!» — сказал я. Сразу же раздались аплодисменты. (Когда я назвал политическую карьеру Вилли Брандта, никогда не бывшую скачкообразной, «улиточной карьерой», тоже прозвучали дружелюбные, как бы удивляющиеся сами себе аплодисменты.) Восторга в зале не было, тем не менее слушали внимательно, когда, перебирая столетние усилия Социал-демократической партии Германии, я назвал ее партией улиток. Речь я закончил призывом не замыкаться в себе, а, подобно улитке, хранить верность пути и устремлять свои щупальца в будущее.

Разумеется, на состоявшейся вслед за этим дискуссии — даже когда речь шла о динамичной пенсии и законе о содействии градостроительству — разговоры вертелись исключительно вокруг толкования улитки и — по немецкому обычаю — о принципе улитки. Представитель внепарламентской оппозиции — в Шнеклингене тоже есть своя ВПО — нерешительно согласился со мной, назвав провозглашаемый студенческим движением призыв к «Длительному походу против инстанций» улиточной программой. Когда я предложил ему, используя выражение Троцкого, словцо «перманентная», он готов был признать революцию диалектическим подтверждением принципа улитки. (Я произнес магическое слово «Гегель» и позволил себе две длинные цитаты из Энгельса, из которых только первая была придумана мной.)

Мероприятие удалось. Надписывая фломастером принесенные книги девушкам, достигшим возрастного ценза, я набрасывал (рядом с автографом) декоративных улиток. Потом мы сидели в погребке и воздавали должное шнеклингенскому рислингу. Поскольку многие слушатели (и избиратели) были из Оберцегерна и Вайль-ам-Вальда — в Хинтерциге наняли специальный автобус, — кандидат от социал-демократов, учитель гимназии, которого я охотно назвал бы Германом Оттом, сказал, что об этом митинге еще долго будут говорить, хотя и приходится сомневаться, что успех вечера скажется уже на результатах голосования. (Ближе к полуночи мне даже удалось привлечь к сотрудничеству нескольких горожан, в том числе старшего врача и директора краеведческого музея: с тех пор в Шнеклингене тоже существует инициативная группа избирателей.)

Этот городок, дети, средневекового склада, промышленность внедряется здесь очень медленно. После обеда я осматривал фабрику, где собирали секундомеры, потом состоялась беседа с членами производственного совета в помещении, стены которого были увешаны обрамленными фотографиями известных бегунов на короткие дистанции. Спринтеры — среди них такие асы, как Гарри и Фютерер, — в своих посвящениях хвалили шнеклингенские секундомеры и называли их славу «международной».

(Когда дошло до выборов, у социал-демократов прибавилось 4,8 процента голосов. Мы не подпрыгнули, но вскарабкались с 20,1 на 25,1 — Шнеклинген зашевелился.)

Пока происходили наши гонки,

публика старилась, дряхлела, умирала.

Ни одного свидетеля у цели, никаких оваций, только производимый нами самими шум. —

Терпение, я гарантирую движение вперед, я иду

Многие обогнали меня и полегли поперек дороги: примеры прыгучести. —

Я лежу позади себя.

Мой след высыхает.

В пути я забыл свою цель.

Теперь я отступаю,

я почти без сил.

На дворе, кажется, ветрено,

но на коротких дистанциях успех обеспечен.

В Йене, дети, он видел императора Наполеона на коне, и в единстве коня и всадника усмотрел нечто, что он назвал «мировым духом»; с тех пор он скачет галопом — я же делаю ставку на сознание улитки.