Паола Перетти - Расстояние между мной и черешневым деревом

– Равина зашла с нами попрощаться. Она на какое-то время возвращается в Индию.

Печенье выпадает у меня из рук и едва не оказывается в чашке. Я поправляю очки и смотрю на Равину с разинутым ртом:

– Зачем? И когда ты вернешься?

Равина только вздыхает в ответ. Под глазами у нее огромные черные круги. У мамы такие, когда она забывает стереть макияж, и потом она с утра похожа на панду, которую я однажды видела в зоопарке. Кажется, они появляются, если взрослые женщины плачут.

– Мы с Андреа расстались! Мне нужно вернуться домой. Буду помогать дедушке с бабушкой, побуду пока с ними.

Бульк! И мое печенье все-таки падает в чай.

– Но почему? Почему вы расстались?

– Мафальда, не уверена, что Равина хочет об этом говорить.

Равина гладит мою руку и отвечает, что все в порядке и что она пришла побыть со мной.

– Не нужно ее лишний раз тревожить, – говорит мама и включает воду, чтобы помыть посуду.

Я еще не привыкла к тому, что мама все время дома. Кажется, она вот-вот уйдет на работу, но она не уходит и все время за мной присматривает.

Равина говорит, она сама рассталась с Андреа, потому что он никогда не говорит, что любит ее. Я не очень понимаю, почему это так важно. Любить можно родителей, бабушку, друзей и даже животных, а парня любят другой любовью, в итальянском это даже разные слова, это только на английском говорят «ай лав ю» всем подряд. Мне рассказала об этом девушка-практикантка.

– Да, так и есть, но он не говорит мне ни одного из этих слов.

– Даже на английском не говорит?

– Даже на английском. А я сказала ему, что люблю его, раз сто, не меньше.

Вот это да! Равина сказала «Я тебя люблю» сто раз! Нужно скорее предупредить ее.

– Ты знаешь, что у тебя вот-вот родятся сто детей? – спрашиваю я.

– Что еще за дети, Мафальда? – с ужасом оборачивается мама.

– Просто если один человек говорит другому, что его любит, у него рождается ребенок, – отвечаю я.

– Кто тебе такое сказал?

– Никто.

Я не хочу подставлять Эстеллу, потому что, кажется, я не совсем правильно поняла, откуда берутся дети. Равина уверяет, что завести ребенка совсем не так просто и сказать «Я тебя люблю» для этого недостаточно.

– Как раз наоборот: если ты не говоришь человеку о своей любви, ты потеряешь его, как Андреа потерял меня. И уж конечно, от признания в любви детей не бывает.

Мама варит кофе, и, пока они с Равиной пьют его, я умываюсь и одеваюсь. Папа помогает мне надеть рюкзак и открывает дверь. Равина крепко меня обнимает. От нее пахнет церковью, водою и пляжем. Значит, она недавно плакала. У каждого человека от слез возникает особенный запах – так вот, от Равины пахнет водою и пляжем. Она берет мое лицо в свои ладони и заглядывает мне прямо в глаза, так что я даже могу ее разглядеть. У нее темно-коричневые глаза. Не черные.

– Не сдавайся, Мафальда. Запомни! Никогда не сдавайся.

– Ладно. Не буду.

– Ты храбрый лягушонок!

Я выхожу на лестницу. Мои очки совсем запотели от слез. Я машу рукой Равине и понимаю, что больше никогда ее не увижу. Она уедет в Индию, и даже если вернется… мы больше не встретимся. Ведь я уже буду жить на черешне в полной темноте.

– Смотри, сколько цветков на черешне, Мафальда.

Я иду в школу, а папа крепко держит меня за руку. Я смотрю на черешню и стараюсь думать о цветках. Об этом рассказывала Равина, которая умеет хорошо медитировать. Нужно думать сильно-пресильно, изо всех сил. Это значит «медитировать над черешней».

На самом деле мы еще слишком далеко. Иногда папа может сказать: «Ты это видела? Посмотри» – и так далее, и мне его немного жаль, потому что он хочет что-то мне показать, а я молчу в ответ, и тогда он понимает, что снова забылся, и становится очень грустным. Кажется, он хочет попросить у меня прощения. «Подожди, давай подойдем поближе», – отвечаю я, и тогда и ко мне, и к папе возвращается хорошее настроение.

Однако с недавнего времени этот трюк не работает, потому что я не могу разглядеть почти ничего, что показывает папа, даже когда мы подходим очень близко.

Сегодня на черешне должны раскрыться первые весенние цветочки. Равина советовала мне закрыть глаза и глубоко вдохнуть – так я и делаю. Ноздри сразу же чувствуют холод, но, как только ветер доносит до меня запах черешни, я понимаю: пришла весна. Моя весна пахнет бабушкиными конфетами с начинкой из ревеня, полевыми цветами – не теми, что продаются в киосках и от которых пахнет кладбищем, а настоящими, которые растут в полях и в садах аккуратных старушек.