Франк Таллис - Неизлечимые романтики. Истории людей, которые любили слишком сильно

Если говорить о реальной психотерапии, то здесь всё совершенно по-другому. Путь к сказочному успеху довольно запутан и неочевиден, а прогресс идёт очень неспешно. Случаются тупики и ошибки, периоды застоя и фрустрации, моменты, когда сомневаешься, а с нужной ли стороны подходишь к проблеме. Даже при попытке справиться с фобией с помощью прямого метода, такого как конфронтация – когда психотерапевт убеждает пациента встретить свои страхи лицом к лицу, – может случиться нечто, что заставит сделать шаг назад и выбрать совершенно иной подход.

Однажды я использовал метод конфронтации с женщиной, которая испытывала ужас перед дверными ручками, так как боялась чем-нибудь заразиться. Когда моя пациентка взволнованно потянулась к дверной ручке моего кабинета, она вдруг вспомнила другую дверную ручку – ту, которая зловеще скрипела, когда в детскую спальню заходил отец: он сексуально домогался моей пациентки, когда та была ребёнком. Понятное дело, что мы тут же отказались от конфронтации и стали разговаривать о нахлынувших воспоминаниях. Теоретически, при глубоких терапиях, таких как психоанализ, почти сразу прощупываются подобные неуправляемые вещи: воспоминания, сны, интерпретации. Бессознательное не всегда жаждет сотрудничать, и можно долго и глубоко копаться в чьей-то душе, а в итоге не найти ничего, что помогло бы лечению.

Фрагменты сложной мозаики Меган не встали идеально по своим местам. Не выползло никаких мрачных откровений, и я не смог увидеть связи, которые чётко и ясно объяснили бы произошедшее. Убеждённый биологический психиатр, скорее всего, сказал бы, что причина моего фиаско кроется в том, что синдром Клерамбо – психотическая болезнь и объясняется химическим дисбалансом в мозгу. Я же искал подсказки, не связанные с мозгом или же связанные с ним опосредованно. То, что лекарство, назначенное Меган, не помогло, вовсе не сбрасывает версию биологической психиатрии со счетов – возможно, мы пока ещё не изобрели нужные лекарства.

Я не могу дать психологическое объяснение, но могу поделиться кое-каким наблюдением – своего рода контекстуализацией с определёнными выводами о том, как мы рассматриваем таких пациентов, как Меган.

Чем больше я размышлял о случае Меган, тем больше удивлялся тому, как много общего между её так называемым заболеванием и признаками – эмоциональными и поведенческими, – которые приписываются романтичной любви. Отклонение Меган проявлялось скорее не качественно, а количественно. Она переживала всё то же, что переживаем и мы, когда влюбляемся, но только в разы сильнее. Даже её бредовое мышление в определённой степени не отклонялось от нормы, потому как романтичная любовь чаще всего иррациональна: для неё характерна вспышка чувств с первого взгляда, вера в судьбоносную встречу, океанические чувства и неразрывная близость, которая способна преодолеть время и пространство. Большинство влюблённых склонны к лёгким формам преследования – например, они специально прогуливаются в местах, где вероятней всего столкнутся с человеком, в которого влюблены. Даже святилище Меган можно рассматривать как утрированную версию памятной фотографии или ещё каких-либо дорогих сердцу вещиц, которые водятся у влюблённых парочек и напоминают о трепетных моментах их отношений; такие талисманы хранят частичку энергии, которая наполняла влюблённых во время их первого свидания, ужина или поцелуя.

Единственное, что случай Меган отличает от обычной романтичной влюблённости, – это абсолютная её убеждённость в том, что и Даман Верма был влюблён в неё; убеждённость, которую не способны сломить никакие доводы и доказательства в пользу обратного. Если не считать этого заблуждения о взаимных чувствах, любовь Меган, с психологической точки зрения, представляет собой сверхсильную романтическую любовь: чрезмерную, но не патологическую.

Как будто нейронная сеть, отвечающая за романтическую привязанность, – а такая нейронная сеть заложена естественным отбором в каждом человеке – вдруг стала гиперактивной. Поэтому резонно предположить, что произошедшее с Меган вполне может случиться с каждым из нас. Когда вы влюблены, вы ходите по краю той же пропасти, что и Меган. Большинство влюблённых – хоть они и никогда не наблюдались у психиатра – стоят не так уж и далеко от обрыва.

Психологи используют два основных подхода в терапии: первый сосредоточен на проблемной ситуации, а второй – на эмоциях. Второй применяется в случаях, когда на ситуацию можно повлиять. Если вы сдаёте сложный экзамен, вы всегда можете лишний раз перепроверить свою работу перед сдачей. Однако есть ситуации, с которыми ничего нельзя поделать, например утрата близкого человека, и здесь можно лишь изменить отношение пациента к ней. Конечно, это совсем не простая задача, но она хотя бы теоретически решаема.