Франк Таллис - Неизлечимые романтики. Истории людей, которые любили слишком сильно

– Разве всё выглядит так, будто Даман любит вас?

– Думаю, он любит меня…

– Даже теперь…

– Да.

– Он ведь переехал в Дубай. Уехал прочь, за несколько тысяч километров отсюда…

Я дал словам повиснуть в наступившей тишине. А затем позволил тишине стать плотной и давящей. Слышала ли Меган звон в ушах? Участившееся биение сердца? Тишина – долгая тишина в беседе – может доставлять большие неудобства. В ней скрывается настойчивое требование. Меган посмотрела на меня, на её лице читались удивление и боль.

Много лет назад мне довелось побывать на одном психоаналитическом консилиуме, и мы заговорили о том, насколько полезно иногда нагнетать молчание в разговоре. Мой коллега сказал: «Терапия – как скороварка, которая готовит благодаря давлению: без достаточного давления блюдо никогда не приготовится». Но так тяжко наблюдать, когда у тебя на глазах «готовится» пациент.

Наконец Меган заговорила:

– Он не хочет огорчать жену.

Эта фраза уже давно превратилась в мантру.

Когда мы встретились с Меган в следующий раз, она выглядела куда более уставшей и измотанной, чем обычно.

– Как бы я хотела поговорить с ним по телефону, – призналась она. – Пусть даже пять минут, но мне бы стало намного легче. Если бы только услышать его голос…

– Вы пытались узнать его номер?

– Нет. Я думала об этом… но нет.

– А поехать в Дубай? Вы думали о том, чтобы поехать за ним на Средний Восток?

– Да. Думала.

– Но всё же вы здесь.

– Да, я здесь…

Меган вздохнула. Из её груди вырвался такой объём воздуха, что показалось, будто сама она уменьшилась. Плечи поникли, а колени чуть приподнялись, когда она оторвала пятки от пола. Такая закрытая поза напоминает свернувшегося ежа или эмбрион.

Меган сжала руки в кулаки и приложила к животу. Затем она добавила:

– Я знаю… Я знаю.

Глаза её блестели. Что она знала?

Она позволила себе поразмыслить над вариантом, что Даман Верма не любил её, что их любовь не предначертана судьбой и что они никогда бы не смогли быть вместе. Она заглянула в бездну, и её охватила всепоглощающая боль. «Я знаю… Я знаю». Вот и всё, что сказала Меган. Я до сих пор могу припомнить в мельчайших подробностях её голос, когда она произносила эти слова: робкий, чуть осипший, полный печали и безысходности. Я сказал Меган, чтобы она не думала лишнего, но обречённость в её голосе, её поза, трепещущий свет в её глазах красноречиво давали понять, о чём она думала в тот момент. Горе её ощущалось почти что физически.

Любовь болезненна. Большинство из нас знает это не понаслышке – знает острое желание, отчаяние, томление. Если любовь безответная, муки её могут быть нестерпимы. Время лечит, но сил и отваги жить дальше придаёт не оно. Мы продолжаем жить благодаря надежде – надежде, подкреплённой прошлым опытом и наблюдениями. Мы узнаем – на своём или чужом опыте, – что любовь не всегда взаимна, предложение сблизиться может быть отвергнуто, а отношения, полные поспешных обещаний, разваливаются, но вместе с тем мы понимаем, что жизнь на этом не кончается и что ещё не раз выпадет шанс встретить свою любовь.

Меган встретила любовь всей своей жизни. Она посвятила себя возлюбленному, и силу её самоотдачи можно описать всеми теми избитыми и пылкими метафорами, которые встречаются в стихах и песнях. Её чувства оставались неизменными, как остаются неизменными солнце, луна и звёзды на небосклоне. Её привязанность не могла перейти на кого-то другого, поэтому для Меган не было ни надежды, ни будущего. Мучения, которые многие из нас претерпевали месяцы или даже годы, ей придётся терпеть до конца своей жизни. Только вообразите, каково быть безнадёжно несчастным в любви, и представьте, что эта агония длится непрерывно, вечно.

– Это несправедливо, – прошептала Меган.

– Да, – согласился я. – Несправедливо…

По её щекам покатились слёзы, они капали на юбку. Я подтолкнул к Меган коробочку с бумажными платками, но она не обратила на мой жест никакого внимания. Ей было совершенно не до того – и я робко притих, смущённый и поражённый глубиной её горя.

Из-за чего возникает синдром Клерамбо? Даже самый научный ответ не проясняет суть дела, потому что никто толком не может указать точную причину данного синдрома. Её приписывают дисбалансу нейромедиаторов, однако лекарства, которые приводят баланс в норму, далеко не всегда помогают. Возможно, дофамин действительно оказывает какое-то влияние, но лекарство Меган, блокирующее дофаминовые рецепторы в мозгу, никак не сказалось ни на настроении, ни на поведении, ни на ходе мыслей. Бо́льшая часть пациентов признаётся, что их эмоции теряют остроту, но сама мания никуда не девается.