Дэвид Безмозгис - Наташа и другие рассказы

Когда Чарли принялся рыться в поисках нужной коробки из-под сигар, его хватил второй удар, и все посыпалось на пол. Я не успел поддержать его, но он упал правым плечом на деревянную стенку и поэтому не так сильно ударился головой. Он дышал, но, по-видимому, был без сознания. Падая, Чарли рассыпал репортерские пропуска. Один, с фотографией семидесятых годов, спланировал на его правую пижамную штанину. Судя по снимку, Чарли был когда-то хорош собой.

До болезни бабушки я часто заходил к ней и слушал, как она болтает на идише с друзьями по телефону. Я сидел с бабушкой, дедушкой и их ровесниками, когда они говорили о войне. До войны они умели мастерить коньки из проволоки, деревяшек и веревки. Дедушка делал их в Латвии точно так же, как бабушкин брат — в Литве. В те времена, вспомнила бабушка, был такой чудак — шарманка . Он ходил из города в город, носил с собой гармошку, маленькую белую мышь и умел предсказывать будущее. (По-русски он назывался катаринщик , перебил ее дедушка.) Когда шарманка приходил в их местечко, дети бегали к нему погадать, давали мелкие монетки. Но бабушка была уверена, что, если бы даже задала ему вопросы правильно, жизнь все равно сложилась бы так, как сложилась.

И все-таки во время войны чудо произошло — ведь они выжили, а немцы погибли. Бог подтвердил им, что Он есть, хотя гораздо больше фактов было за то, что Его нет.

Мне предложили поехать с Чарли на «скорой помощи», и я согласился. Сел сзади рядом с двумя санитарами. В дороге Чарли был совсем плох, но к тому времени, когда его состояние стабилизировали, он уже лежал в отдельной палате, а я все еще слонялся по больнице, неизвестно чего дожидаясь. Врач решил, что я хорошо знаю Чарли, и, поскольку меня привлекала возможность стать участником последней драмы в его жизни, я делал вид, что знаю о нем больше, чем на самом деле.

Когда я позже вечером зашел в палату, Чарли был в сознании, но речь к нему не вернулась. Врач спрашивал его про семью. Нужно было подписать кое-какие бумаги, на всякий случай. Чарли мог общаться только при помощи блокнота, в котором писал правой рукой — она еще могла кое-как двигаться.

— Есть кто-нибудь, с кем вы хотели бы связаться?

В ответ Чарли закатил глаза. Точно так же отреагировал бы совершенно здоровый человек.

— Братья, сестры? Дети?

Чарли перевел взгляд с врача на другую сторону комнаты.

— Если у вас есть дети, мистер Дэвис, надо им сообщить, что с вами. Они должны быть в курсе. Сейчас самое время.

Чарли устало покачал головой. Это не значило, что детей нет; это значило, что лучше бы доктор оставил его в покое. Доктор подошел к Чарли с правой стороны с блокнотом и карандашом в руках. Он поднес их к лицу Чарли и стоял над ним, дожидаясь.

Чарли написал: ДЖИМ ФРЕСНО.

— Это его фамилия — Фресно, или город, где он живет?

Чарли закрыл глаза и отвернулся.

Во Фресно оказалось восемь Джеймсов Дэвисов, но я застал дома только троих. Ни у кого из них не было отца по имени Чарли Дэвис, живущего в Сан-Франциско. Я оставил остальным пятерым Джеймсам Дэвисам сообщения: четыре — на автоответчик, а одно — уборщице-мексиканке.

После ужина мне позвонил один из Джеймсов Дэвисов и сказал, что его отца зовут Чарли Дэвис и он живет в Сан-Франциско.

— Чем занимался ваш отец?

— Он был спортивным репортером в «Кроникл». Писал о парнях, которые пытаются снести друг другу голову.

— Я думаю, вам нужно приехать в Сан-Франциско.

На Джиме Дэвисе были полотняные брюки защитного цвета и красная тенниска с логотипом «Хранителей обещания» [20] «Хранители обещания» — религиозная организация, основанная в 1990 году бывшим футбольным тренером Биллом Маккартни. Семь обещаний «Хранителей»: чтить Иисуса Христа; принимать в общество только мужчин; практиковать духовную, моральную, этическую и сексуальную чистоту; строить сильную семью; поддерживать местную церковь; выходить за расовые и этнические барьеры; позитивно влиять на мир. . На стекла его очков налипли чешуйки кожи и выпавшая ресница. Он работал в брокерском агентстве недвижимости; в больнице Джим появился сразу после полуночи.

Чарли в это время спал, и доктор не разрешил его будить. К этому моменту я уже отлично знал, где в больнице все автоматы с бутербродами и кофе.

Джим первым делом спросил меня, принадлежу ли я к какой-нибудь церкви. Я ответил, что нет. Он спросил, есть ли у меня личная связь с Христом. Его отец, добавил он, никогда не пускал Христа в свое сердце и так и не принял любовь Христа.