Илья Павлов - Зеленая лампа

«Ва-аще чумовая тема! Мы это дело отобьем за пару месяцев! — Толян впервые заговорил про поиск „всякого старья“ в начале мая, когда на горизонте замаячила летняя сессия. — Меня в это дело камрáд один втянул — типа копаря-поисковика был. Ему всё интересно было: черепа, котлы, шмотки солдатские. Но мне пофиг на это! Я ведь по монетам загоняюсь».

Толик предложил выкупить у одного своего камрада гудлó и всю атрибуцию. Гудлом или металликой друг Стаса именовал металлоискатель — как оказалось, вещь незаменимую при поиске монет.

Тот день, когда они раскопали свою первую добычу, ему иногда даже снился. Металлоискатель запикал, Стасик достал саперную лопатку и через пять минут извлек на свет Божий круглое металлическое чудо.

«Да это же пятачура — катька! Ну-ка, дай-ка, дай-ка! — Толян поковырял грязным ногтем монетку. — Точняк: катька, 1774 год. Повезло тебе. Дальше шагаем? Еще и не такое найдем, обещаю. Здесь же постоялый двор был раньше!».

Они копали на пустыре одного из сёл — километров в десяти от города. Увезли к вечеру семнадцать монеток. В основном, попадались бутылочные алюминиевые пробки и советская мелочь, но добыли и две пятачуры: одну взял себе Толян, а другая по праву перекочевала в рюкзак Стасу.

«Одно плохо: люди постоянно шастают. Увидят нас с металлоискателем — ментам могут настучать. Надо искать по заброшкам, вот это ва-аще чумовая тема!» — просвещал его Толян, развалившись на заднем сиденье рейсового автобуса, который вёз их в сторону города, усеянного желтыми пятнами уличных фонарей. Именно тогда-то у них и созрел план о поездке в заброшенное село. Или, может быть, они придумали его позже… Да кто же сейчас разберется в этом после всего случившегося?

***

— Вон оно! Видишь, да? — Толян весь подался вперед и, приставив ладонь к бровям, стал вглядываться в отдаленные заросли.

— Чего там? — Стас привстал на цыпочки. — Изба?

— Не-е, — его друг покачал головой и поправил большой рюкзак за спиной. — Чё-то побольше. Деревянное вроде. Может, магазин. Или клуб. Но это точно помаевское, вот смотри…

Стас мельком глянул на экран смартфона, где светилась заранее скаченная разноцветная карта местности, и вдруг почувствовал то самое — знакомое томительно-сладкое ощущение предстоящей охоты. Сотовой связи, кстати, здесь не было. Совсем.

— Здесь всё достанем? — он указал на рюкзак.

— Ты про гудло? Да можно и здесь, в принципе. Сейчас границы села уже не найдешь: всё травой поросло, одни кочки. Давай перекусим и начнем, ага?

Толян осторожно извлек прибор и закрепил насадку.

— Металлика хоть и бэушная, но хорошая, проверенная. Ни одной железки не пропустит, точно говорю.

Они примяли траву, которая местами доходила до пояса, и разложили на мягком зеленом ковре газету. Стас нарезал вареную колбасу крупными кусками.

— Тут клёво, да? Село-то вышло-кончилось лет десять назад, а Википедия об этом знать не знает!.. — более опытный охотник хохотнул и взял еще один бутерброд. — Избы, наверное, успели растащить или сжечь. Но нам так даже лучше: фундаменты прощупаем — точно без улова не останемся. Тут еще одна деревенька была недалеко — Козловка, но там уж никаких следов не отыщешь.

Стас слушал его с уважением. Всё-таки его напарник в полевой нумизматике смыслит куда больше: каких только старинных монет не перебывало в руках Толяна! Он и находил, и менял, и продавал их сотнями. А у Стасика была коллекция всего монет в семьдесят, ну и бумажных немного — червонцы да трешки дореволюционных времен. И это — за шесть лет собирательства!

По уверениям Толяна, он такую коллекцию мог за две удачных вылазки состряпать. Не удивительно, что у его менее опытного товарища горели глаза и ноги сами порывались идти вперед — к таинственному высокому деревянному зданию, которое они увидели в зеленых зарослях.

***

Выцветшие одежды и лица святых едва проступали наверху — почти у самого купола бывшей церкви. Стас заметил, что у Христа, парившего над их головами, чья-то настырная рука выскоблила глаза, оставив вместо них два рваных углубления. Стены первого этажа были покрыты сложной вязью разномастных надписей — от признаний в любви, имён и дат до матерных слов и неприличных рисунков.

— Народное творчество, однако… — бормотал Стасик вполголоса, разглядывая граффити многочисленных визитеров. Юный нумизмат чувствовал себя немного странно — так, будто не он разглядывал стёршиеся лица подкупольных святых, а наоборот — внимательно рассматривали его. И всё никак не могли насмотреться.