Илья Павлов - Зеленая лампа

Чего за эти годы только не было. «Перестройка» уступила лихим годам, девяностые были вытеснены «стабильными» нулевыми с водкой «Путинка», и в каждую микроэпоху люди в России пили, но пили разное. Даже за последние 30 лет многое изменилось, что уж там говорить о столетиях русского пития. А тут Иван Окрошин, сам достаточно русский человек, открывает Интернет и что узнаёт? Что водка — это не русский национальный, не традиционный и не напиток! И это стало одним из серьезных разочарований.

Потому что, читал Окрошин, нынешняя водка — эти ректификат, это простой раствор воды и спирта. А идеально чистый этиловый спирт впервые получили в середине 19-го века вроде как французы, и никак не русские. Сделали они его при помощи особых колонн, которых в то время в России, а тем более на Руси не было. И что изобретение водки Менделеевым — это чушь собачья. И что водкой называли совсем другое питьё. И что водке как раствору спирта всего-то 150 лет. А вот водке как напитку, который можно сделать дома (в этом признак «национальности» и «традиционности») вообще лишь лет тридцать — именно тогда появились первые домашние ректификационные колонны.

«Вот те на, — подумал Окрошин, — опять пошатнулись устои. А что же тогда русский национальный крепкий напиток?». Некий мужик, очень подробно описавший историю этого дела, утверждал, что таковой напиток имеется и называется он зерновой самогон, хлебное вино или полугар. Вот это, дескать, — истинный русский напиток, которому несколько веков. По сути — это виски, только прозрачный, не выдержанный в бочке. А что выдерживать, чего ждать-то? И самое главное, что технология за века особо не изменилась — перегоняй брагу. И так делал и делает весь мир — те же французы — коньяк, немцы — шнапс, мексиканцы — текилу, чехи — сливовицу да грушовицу. Что росло в изобилии, из того и гнали: виноград, фрукты, агава, сахарный тростник — тут фантазия и разнообразие природных даров породили разное содержание бутылок. И только Российская Империя при последнем царе на государственном уровне ввела продажи спиртового раствора, который сначала назывался казенным вином и только с 1936 года — водкой. Советская власть ничего частного не приветствовала, поэтому сохранила не только госмонополию на водку, но и технологию её производства, такую, что у себя на кухне ты её не сделаешь, а за самогон понесёшь ответственность. Вот за что, пожалуй, и стоило свергнуть Николая Второго, ну не убивать, конечно, а сделать почетным пенсионером — за приобщение людей к такой водке — якобы чистой, но на самом деле страшно разрушительной для организма и сознания.

Одной рукой — борьба с трезвостью, а другой — водочные денежки идут государству, а сегодня ещё и алкобизнесу, думал Окрошин. Отсюда — гонения на самогонщиков. Но самое главное: именно они, домашние винокуры и винокурки, являются продолжателями вековых традиций приготовления крепкого алкоголя. «Дарья Петровна сама отлично готовит водку». Строго говоря, в фильме «Собачье сердце» речь шла не о водке в нынешнем понимании, а о самогоне. Получается, что именно самогон, то есть хлебный дистиллят профессор Преображенский вкушал с таким аппетитом. А уж он-то всякую каку точно бы в рот не потащил. Значит, самогон бывает прекрасным на вкус. Правда, те образцы, которые Окрошин пробовал в деревне у родственников и у тети Маши с улицы Мира, были премерзейшими. После них был как топор в башке, а во рту, словно кошки насрали.

Весь двадцатый век домашнему производству крепких напитков приходилось несладко. После начала экспансии ректификата к власти пришел Ильич, который однажды характерно высказался: «Я решительно против всякой траты картофеля на спирт. Спирт можно (это уже доказано) и должно делать из торфа. Надо это производство спирта развить». Говорят, что сталинская коллективизация началась отчасти оттого, что крестьяне в конце двадцатых не хотели сдавать хлеб государству, а излишки зерна пускали якобы на самогон. Дескать, сам Иосиф Виссарионович в 1928 году проехался по Сибири и лично в этом убедился. Как и у Ильича, у Отца народов наверняка возникло возмущение: как они смеют делать алкоголь из чего-то съедобного, тем более из хлеба? Как результат — раскулачивание, ссылки, голод, террор. Но ничего не поделаешь: государство стало хозяином и хлеба, и водки. При Хрущеве и Брежневе самогон бытовал в основном в деревнях, в городе безраздельно господствовала «беленькая». Окрошин помнил обилие пьяных мужичков в своем городе, они шатались, их жены ругались, скандалили, было много спящих на лавочках, на травке в парках и скверах, советская милиция таковых забирала в вытрезвители, потом возвращала в семью, на производстве таких чехвостили и воспитывали на собраниях трудовых коллективов. Это не мешало в целом идти к светлому будущему стройными рядами, особенно на демонстрациях 1 мая и 7 ноября. Впрочем, в те годы по праздникам был и коньяк — молдавский, а если повезет, и армянский. Попадалась и такая экзотика, как «Рижский бальзам»…