Борис Екимов - Житейские истории [сборник]

Или совсем недавняя память: дед с малым внуком — на лодке; внук — в воду упал и сразу камнем ушел. Хоронили двоих: утонувшего внука и деда, который повесился.

Слава богу, такое случается редко.

А почти всякий день, в теплую летнюю пору, мы ездим с Митей купаться.

— Одонь! Одонь! — взывал он еще вовсе малый. — Плявать! Плявать!

Теперь подрос. Плавает. Любит купаться. На городской пляж ездим, где тесно и шумно. В затон, где чистая вода, белый песок, людей мало. «Это мое любимое место», — говорит Митя. Любимое-то любимое. Но там, прямо с берега, — глубь. Глаз да глаз…

Что ж, будем смотреть. Пусть купается. Это ведь такое счастье: теплое лето, вода, солнце, белый песок — детство, которое долго помнится.

И нам — разве не радость? — когда глядишь: плывет, нырнул-вынырнул, мордаха счастливая, глаза сияют.

— Подбрось меня! Сильно-сильно!

— В песок меня закопай по шейку, я согреюсь.

Закопалкак мог, нагребая горячий песок. Он прикрыл глаза, вроде дремлет. Вспоминаю его слова: «Хорошо, когда есть дедушка…»

Но и нам хорошо, когда рядом, а не по скайпу живая душа.

Холодная нынче весна в Кисловодске. День-другой солнце проглянет, а потом снова сизаянаволочь сползает с гор, гонит ее ледяной ветер. Временами порхает, ложится на землю редкий снежок.

В курортном просторном парке не больно людно, а вечерами и вовсе: фонари, пустые дорожки. Даже в сквере, у санаторных корпусов — безлюдье. Зато светят окна, словно пчелиные соты, от первого этажа до последнего, из края в край.

И даже здесь, на воле слышно, как бубнят телевизоры. Одни — громче, другие — тише.

Весна нынче холодная. Но все равно хорошо: чистый воздух, пахнущий сосновым корьем и хвоей, высокие деревья, верховой ветер, в прогалах вершин — далекое небо, порой звездное. Тишина и покой.

До телевизора я не великий охотник. А теперь — и вовсе. Там, с утра до ночи, война, людская беда — Украина. Для меня это не просто картинка, но свое поднимается, давнее, которое было у нас: развалины, голод и холод, гибель родных, сиротство, землянки, вши, госпитальные помойки, из которых тайком, ползком можно картофельных очисток набрать для еды.Вроде давнее-давнее, считай, забылось. А теперь поднимается.

Но свое, слава богу, прошло. А вот нынешнее. Детишек разве не жалко?

Горько, страшно смотреть. Но порой, через силу, гляжу: в подвалах — детишки, у развалин, а вот убитый ли, раненый весь в крови, на земле, на руках матери, на носилках … Гляжу и боюсь узнать. Не он ли, тот светлоголовый мальчик, которого я встретил прошлым теперь уже летом на донском берегу.

Дело было в августе. Я приехал на хутор, к приятелю, чтобы на воде побыть, порыбачить, ухи похлебать. Сначала была разведка: на Голубинский остров, на Картули да Клешни.

— Заедем к Василию, — предложил мой приятель. — Он все знает. Заодно поглядишь, какую он печку сложил.

К Василию, значит — к Василию. Про него я слыхал. И вроде знакомились, мельком. Он — бывший шахтер с Украины. Давно сюда ездит, каждое лето. Стан его, с недавних пор, на берегу левом. Сюда перебрался он, спасаясь от своих земляков, которые гуртуются на Картулях, их все больше и больше, уже один на другом сидят. Ни границы их не держат, ни война. Едут и едут. Василий не любит толчеи.

Лодочный мотор у моего товарища не больно шумный: вполголоса бубнит да бубнит. Плывем помаленьку.

Поздним летом да ранней осенью в наших краях на берега и воды речные нисходит покойная благость. Отгорело жаркое лето. Но земля не скоро остынет. Тепло и тепло. Хотя порой ночною по глубоким балкам да пологим ложбинам стекает к воде ночная прохлада.

На высоких холмах Задонья — желтая высохшая трава да черные языки степных палов. Возле Дона, на берегах, в займищах, — вербовая и тополевая зелень, дубы, вязы, тихая вода, белый песчаный берег.

Таким открывалось становье Василия. Песчаный берег, лодка, зачаленная у коряги, удилища закидных снастей, тугие лески, уходящие в воду, полотняное креслице рядом. И светлоголовый босоногий мальчик, который нас встретил приветливо: поздоровался, шлепая по воде, подтянул нашу лодку к берегу, чтобы мы сошли на сухое.

Товарищ мой угостил молодого хозяина заранее припасенными яблоками из своего сада, а углядев на берегу кучу пиленых тополевых кругляшей и глухой стукуслыхав, заинтересовался:

— Чего это вы с дедом опять творите?

— Полы выкладываем.

— Полы? Ну вы даете … Аты — грузчик? Не тяжело? Давай-ка поможем.