Борис Екимов - Осень в Задонье

Басакина балка, конечно, просторная. Хорошиепопасы, водопой. И косить можно. Но это — в натяг и лишь для одного хозяина, для Вахида. А ведь Умар, Зелимхан уже взрослые. Их надо отделять. А за ними, незаметно: Алвади, Адам… Куда им деваться? Басака все под себя гребет: землю и воду. Рядом, за речкой, брата поселил. Не зря Ибрагим забеспокоился, хотя у него и соседей нет. Тем более — полигон рядом, паси да паси. Но он не зря опасается, старый лис. Он понимает, видит наперед, заботясь о сыновьях.

Земли вокруг вроде много. Кажется, что много. А на Венцах сначала до мордобоя, потом до ружей дело дошло. Двум хозяевам стало тесно. Земли вроде много, но и людей прибывает: дагестанцы, азербайджанцы, курды … Много, много людей стало.

За летним обеденным столом во дворе Вахида разом уселись семеро. Зара и старшая дочь Балкан по обычаю кормили семью и лишьпотом сами за еду принимались. Так положено в чеченской семье.

В роду казачьем, донском, тоже от века, велся такой порядок: хозяин дома, старики, дети — за столом. Хозяйка — на ногах: поднеси да унеси.

Нынче на басакинском дворе обедать сели вдвоем: хозяин да гость — Тимоша. Кухарка Вера их потчевала. У мальчика аппетит был хороший; а вот Аникею будто неможилось. Видно, недоспал он. А еще — разговор с Вахидом: нужный он был или наоборот? Совесть, конечно, совестью, но может, лучше было бы перемолчать, а потом перед свершившимся фактом поставить. Сосед он, конечно, хороший. Но все равно — чужой. И что у него в голове, знает лишь Бог, но вернее, Аллах. А значит, это вообще темный лес. И зря, наверное, сказал он про Асланбека, потому что свой своему поневоле друг. Чеченец — чеченцу. Казак — казаку. Но где они, эти казаки? На Ивана — надо прямо сказать — плохая надежа. Павла бы сюда, военную кость … Но он все только обещает: «Отлетаю … Поселимся». Обещал на Троицу обязательно быть. Чтобы Поклонный крест воздвигать да заложить часовню. Тогда надо будет поговорить с ним всерьез. И конкретно.

Но это уже потом, на Троицу, а теперь нужно побыстреес землей дело решить. Потому что у того же Вахида неизвестно что в голове. Так что надо спешить. СтарыйБасакин прав.

Назавтра, поздним утром, Аникей тронулся в путь. Вослед ему, погодив недолго, ушла с хутора и зеленая «Нива» Вахида. Аникею предстоял путь обычный: станица, потом райцентр. Вахид же направился в другую сторону: пустынной степной дорогой, потом, тоже не больно езженным, старинным Гетманским шляхом к далекому хутору Ерик, к единственному хозяину его — Бородатому Джабраилу, которого знали и почитали все. Надо было посоветоваться. Свой своему поневоле друг, особенно на земле чужеватой. Старый Ибрагим беспокоится. У него Асланбек и Муса. У Вахида — Умар, Зелимхан, Алвади, Адам, Эльбек… Кто о них позаботится, кроме родного отца, пока он жив.

На тот же день готовился к поездке в райцентр и старый Ибрагим, но подвело здоровье. Пришлось переждать. И только в конце недели он оклемался. Поехали.

За рулем — Асланбек. На заднем сидении — его жена с длинным списком базарных да магазинных забот; рядом с ней четырехлетний Ибрагим — дедов баловень, для которого эта поездка — редкостный праздник. Даже не больно людная станица, через которую проезжали, ошеломляла мальчика множеством домов, огромным, двухэтажным зданием школы. Потом был автомобильный мост через Дон: с разгона, с горысловно в небо взлетали; земля и синие воды оставались далеко внизу. Малое сердечко от испуга екало. Хорошо, что мама рядом. К ней прижмешься — и не так страшно. А потом, когда в поселок приехали, вовсе глаза разбежались: дома и дома тянулись чередой нескончаемой; машина за машиной мчались навстречу и тоже бесконечно, несчетно. Было интересно, но жутковато. Выйди из кабины — и с налету собьют, раздавят. А могут и вместе с машиной раздавить. Большие, даже огромные грузовики-фуры, несутся с гулом. Невольно прижмешься к маме… «Ты чего, Ибрагим? — спрашивает она улыбаясь. — Боишься?»

На сидении переднем, возле сына, старый Ибрагим, словно старый коршун, сидел, утопив голову в плечи и прикрыв глаза. Он открыл их, когда машина остановилась возле двухэтажного здания районной администрации.

— Буду здесь, — коротко сказал он сыну.

А вылезая из машины, повернулся, поглядел на внука и вспомнил. Старый Ибрагим всю дорогу будто дремал, прикрыв глаза, но слышал, как мальчик говорил о мороженом, а мать отказывала, вспоминая какие-то грехи непослушанья, мальчик обещал ей…