Энн Тайлер - Клок-Данс

– Что он хотел? – спросила Дениза.

– Не сказал.

– Ну сейчас не до него. – Дениза кинула список звонков в почтовую кипу.

– Хал, он, это, сосед наш, – объяснила Шерил. – Ужасно мрачный и злой.

– А на что он злится? – спросила Уилла.

– На что он только не злится, – сказала Дениза. – Понимаете, одно время я дружила с его женой. По крайней мере, старалась дружить, потому что других девушек моего возраста в округе не было. Я до смерти обрадовалась, когда они с Халом поселились в нашем квартале. Хотя он, конечно, не подарок… Раз-другой я пригласила ее к себе на стаканчик вина. Шон приходит с работы, я ему – милый, смотри, кто у нас! А он только буркнет «вижу» и спрашивает, скоро ли ужин. Ну вот… А вы что, не знаете эту историю?

– Нет, не знаю, – ответила Уилла.

– Ну ладно. Однажды я, значит, говорю Шону: слушай, говорю, я не понимаю, отчего ты так взъелся на мою подругу? Чего, спрашиваю, она тебе сделала? У нас тут, говорю, нет вообще никаких друзей, поэтому в субботу она с мужем придет к нам в гости, и я очень надеюсь, что ты будешь с ней мил, понятно? Ладно, отвечает, как скажешь. В субботу они приходят к нам на ужин, и весь вечер Шон – сама вежливость. А утром в воскресенье он с ней съезжается.

– Что? – не поняла Уилла. Питер насторожился. – Извините, кто с кем съезжается?

– Шон с Элиссой.

– Погодите. С женой, то есть, Хала?

– Так вы ее знаете.

– Нет-нет, я только слышала, что есть какая-то Элисса. Что-то я не соображу…

– Он как будто сказал: значит, быть с ней милым? На, получай! И сбежал к ней. Нет, конечно, все было по-другому. Сейчас-то я понимаю, что у них уже были отношения и он нарочно изображал холодность. Неужели не мог сказать прямо? В таких делах мужчины ужасно неуклюжи. И теперь у меня ни парня, ни подруги. Никого не осталось.

– Мам, у тебя есть я, – возразила Шерил.

– Вот на что злится Хал, – безучастно сказала Дениза.

– О господи! – выдохнула Уилла.

– Пойду посмотрю, не продают ли здесь «Нью-Йорк таймс», – вдруг сказал Питер и вышел.

Да уж, мужчины и впрямь ужасно неуклюжи, подумала Уилла. Она посмотрела вслед мужу и повернулась к Денизе, которая украдкой вытирала глаза простыней. Из сумочки Уилла достала салфетку и подала ей.

– Глупо, глупо, глупо. – Дениза высморкалась. – Я реву не от печали. Больше, пожалуй, от злости. – Казалось, она обращается к Шерил, которая поглаживала ее по загипсованной ноге.

– Я просто в ужасе, – сказала Уилла.

Ситуация была, мягко сказать, неловкая. Уилла не могла даже извиниться за сына, хоть очень хотелось. Она беспомощно посмотрела на Шерил.

– Успокойся, мама, – сказала девочка. – Он вернется, вот увидишь.

– Господь с тобой, я этого вовсе не хочу! Смеешься, что ли? Он мне даром не нужен! – Дениза взглянула на Уиллу и добавила: – Извините.

– Ничего, все в порядке. Должна признать, Шон всегда был не особо… прямолинеен.

Грузно топая, медсестра – огромная негритянка – вкатила в палату какой-то агрегат. Ее униформа с аппликацией медвежат напоминала пижаму.

– Что такое? – спросила она. – Мы расстроены, дорогуша?

– Просто нервы, – в салфетку буркнула Дениза.

– Нахлынули грустные воспоминания, – пояснила Шерил.

– Вона! Так не годится. – Сестра сунула цифровой термометр Денизе в рот. – Благодари судьбу, все могло обернуться куда как хуже! Угадай пуля в позвоночник, нате вам паралич. Знаешь, сколько повидала я молодых, что лежат мешком?

Дениза помотала головой, во рту ее звякнул термометр.

– Уж все привыкли, что на улицах палят. Тут привезли к нам двух подстреленных братцев, так они еще в приемном покое заявили, что хотят навороченную инвалидную коляску, какая у их старшего брата, кузенов и закадычных друзей.

Уилла сокрушенно крякнула, сестра перевела взгляд на нее:

– Не так часто к нам доставляют подраненного европеоида. – Последнее слово она выговорила старательно – наверное, с тем же усердием Уилла произнесла бы «афроамериканец».

Пикнул термометр. Сестра его забрала, но лишь мазнула по нему взглядом, сдернула и отправила в мусор защитную пленку, а сам градусник сунула в банку к другим термометрам.

– Болит сильно? – спросила она. – Если по шкале от одного до десяти.

– Одиннадцать, – сказала Дениза.

– Не ври. По глазам вижу, не так уж больно. Не жди, что увеличу тебе дозу.

– Да мне и не нужно. Тем более толку никакого, от ваших лекарств только тошнит.

Сестра покачала головой и занялась агрегатом: крутанула диски, нажала кнопки.