Энн Тайлер - Клок-Данс

Однако та была настолько невозмутима и рассудочна, что приехала накануне похорон и сразу после них улетела обратно. Уилла расстроилась, но сказала себе: она ведь и просила сестру «приехать на похороны», точка. Да уж, им никогда не стать сестрами из «Маленьких женщин» Луизы Мэй Олкотт!

Раньше было обидно, что сестра, поступив в колледж, отдалилась от родителей, что ей не приходит в голову поддерживать отношения с Уиллой – хоть изредка написать, позвонить, а то и приехать в гости на каникулах. Ведь должна бы смекнуть, что из всех людей на свете только Уилла ее понимает! Но нет, она отдалилась от всех родных, и в редкие встречи все ее разговоры напоминали навязчивые воспоминания того, кто пережил стихийное бедствие.

– Раннее утро, я в пижамке стою перед комодом, – рассказывала Элейн. – Мне три года, я еще никогда не одевалась сама. А ну-ка попробую, думаю я, вот мама удивится! Открываю ящик, ищу свои любимые штанишки, такие, с оборками на попе. Входит мама: «Это что ж такое, я старалась, складывала, а ты все тут переворошила!» Нет, отвечаю, и хочу быстренько все расправить. Мать подходит ближе: «Как же нет, вон какой кавардак устроила!» В руке у нее щетка для волос, она бьет меня по голове – раз, другой, я уклоняюсь, прикрывшись руками…

– Согласна, иногда она… – говорила Уилла.

– Знаешь, что самое печальное? Мать лупит ребенка, а он все равно тянет к ней ручонки, ищет утешения. Разве не грустно?

– Ладно, Элейн, проехали.

Потом ей было неловко за свою резкость.

Почему-то она всегда чувствовала себя виноватой перед Элейн. Но что она делала не так? У нее самой было непростое детство.

Наверное, виноватость – ее естественное состояние. Она винила себя и в смерти Дерека – должна была сообразить, что не надо заводить разговор об Иэне, когда муж за рулем. Винила себя в том секундном азарте, когда они обгоняли фургон. И то был даже не азарт. Почти что злость. Да, в груди гадюкой проскользнула ярость. «Жми!» – мысленно взмолилась она. И Дерек поднажал.

Уилла согнулась в кресле, ладонями придавив глаза. Кто-то из мальчиков вошел в комнату, коснулся ее плеча и отступил. Она думала, это Шон, но, подняв голову, уже в дверях увидела Иэна.

На панихиду приехали хозяин «Спортс Инфинити» и его вице-президенты с женами. Пришли Уиллины подруги с мужьями, несколько одноклассников Шона и Иэна (что было трогательно) и еще всякие люди вроде партнера Дерека по сквошу, его секретарши и женщина, некогда служившая домработницей у Макинтайров.

Уилла сидела во втором ряду, на скамье из светлого дерева, которым была отделана вся церковь; справа от нее расположился отец, слева – Иэн. За отцом сидела Элейн, а Шон сел в конце ряда – чтоб было проще выйти к алтарю и произнести речь. Он выступит от лица всех близких родственников. Уилла не смогла бы говорить.

Она гордилась сыновьями, в черных костюмах и белых накрахмаленных рубашках выглядевшими очень представительно. Как так вышло, что они превратились в мужчин , которые умеют завязать галстук и носят туфли, похожие на длинных блестящих жуков? А вот отец ее беспокоил. Возраст его как будто стирал: жиденький венчик не поседевших волос почти исчез, черты стали какими-то размытыми. Элейн же выглядела случайной прохожей, заглянувшей всего на минутку: каштановые волосы в небрежной стрижке «боб», строгое лицо без всякой косметики, а коричневые брюки и свободная мятая блуза – будто умышленный укор стильному черному костюму старшей сестры.

Народ еще подъезжал, органист играл что-то незнакомое и очень пресное. Уилла терпеть не могла орган, но забыла уведомить об этом мистера Персиваля.

– Нытье какое-то, скажи? – шепнула она отцу.

Тот вздрогнул:

– Что, прости?

– Орган.

– А-а.

– С грустью вспоминаю нашу церковь, – вздохнула Уилла. (В пресвитерианском храме Ларк-Сити стояло пианино.)

– Могли бы и там все устроить, – неуверенно сказал отец.

– Но было бы непросто объяснить всем этим калифорнийцам, что им придется слетать в Пенсильванию.

– Кроме того, я больше не хожу в нашу церковь.

Уилла взглянула на отца:

– Не ходишь?

– Уже давненько. Я написал преподобному Сэндсу: по причине неверия прошу исключить меня из числа прихожан.

– Ничего себе! А что пошатнуло твою веру?

– Да я, в общем-то, никогда и не верил.

– Вот как?

– Преподобный Сэндс пришел ко мне и спросил: может, я еще передумаю? Не в смысле веры, а в смысле посещения служб. Наверное, многие мои прихожане не верят, сказал он, однако в церкви вы создаете себе условия для веры, а иначе лишаете себя последней возможности.