Андрей Аствацатуров - Не кормите и не трогайте пеликанов

Теперь он отложил газету, скучает, судя по физиономии, и украдкой поглядывает в мою сторону. Поймав, наконец, мой взгляд, спрашивает:

– В Питер, да?

Разговаривать с ним не хочется. Хочется посидеть с закрытыми глазами, подумать о Кате или еще о ком-нибудь, все равно о ком, а потом уснуть.

– А что? – спрашиваю я соседа. – Есть варианты?

– Ну, я лично транзитом в Одессу. Фигак с этого самолета на другой – и дома. Понял?

Я киваю и закрываю глаза.

– Сам из Питера, да?

Я, не открывая глаз, улыбаюсь и еще раз киваю.

– И что? – не отстает он. – Думаешь, раз из Питера – ты самый крутой, да?

– Так точно! – говорю издевательским тоном. Мне этот разговор начинает надоедать. – Вот именно так и думаю.

– Да? – ядовито переспрашивает он. – А я вот из Одессы, ясно?

– Ну чего, – говорю. – Не повезло, братан. Бывает…

– Ах так, да?! – в его голосе угроза.

Я демонстративно делаю шумный выдох.

– Так вот, слушай меня сюда, парень! Наш брат одессит любого питерца за пояс заткнет! Ясно?

Конечно, ясно. Одесса – это Черное море и чего там еще, Большой Фонтан, Дерибасовская, солнце, шаланды, каштаны, лиманы, каштаны, полные лиманов, лиманы, полные каштанов, и спутник жизни Вася-шмаровоз. А пеликанов там нет. Странно, да? Море – и нет пеликанов. Одни только маразматические чеховские чайки. Только сейчас, извини, сосед, мне пора баиньки. После веселых ночей организму требуется перезагрузка.

Но, по крайней мере, все происходит так, как должно, наверное, происходить. Слегка кружится голова, закладывает уши, мысли и чувства разуплотняются, картинки, сменяющие в моем мозгу друг друга, делаются бледнее, пропадают…

Здесь, в этом районе Лондона, все кажется пропадающим, бледноватым, не красным, как обычно в Хемпстеде, а бурым, особенно в такие дни, как сегодня, когда моросит дождь и небо затянуто тучами. Я не успел пройти и двух кварталов по направлению к метро, как позвонил Гвоздев. Мне подумалось, что это он очень вовремя.

– Короче, – бодро спросил Гвоздев, – чего там у тебя случилось?

– Меня Катя выставила, – сказал я, стараясь придать голосу нотки фальшивого трагизма.

– Куда выставила? – переспросил он. – На продажу?

– Лёня, – серьезно произнес я. – Нифига не смешно. Мне, между прочим, ночевать негде. У тебя же здесь друзья? Можно какую-нибудь вписку организовать?

– Понятно, – рассмеялся он. – Изгнание из сексуального рая, значит… Ладно… Вписку организуем, не боись! А то давай к нам в Париж, а? Мы тебя, короче, утешим…

Мой взгляд уперся в витрину магазина мужской верхней одежды. Посредине я увидел широкий металлический стул – через спинку переброшены шарфы, по бокам от него, справа и слева, застыли два безголовых манекена, в джинсах и расстегнутых куртках, один в синей, другой в красной. Оба слегка согнули ноги в коленях, навсегда выполнив команду “вольно”. Мне вдруг пришло в голову, что это – нынешние левые, современные версии батаевских ацефалов, застывшие в борьбе за чистое тело, за чистые джинсы и куртки, против головы, против чужих идей, которые в нее понапиханы. Философия витрины, подумал я, копошащаяся в трусах… разве что маленьких детей пугать, а капиталисты вряд ли ее испугаются. Я остановился, поставил вертикально чемодан и достал сигареты.

– Ну, чего ты там замолчал? – позвал из трубки Гвоздев. – Задумался, что ли? Ждать тебя?

– Лёня…

– Ладно, шучу. Ты вот что… Билет, я надеюсь, у тебя есть?

– Ага, на послезавтра.

– Ясно… Знаешь что? Короче, это… погуляй пока, о’кей? Ну, там, сходи, короче, куда-нибудь, позавтракай.

– Лёня, у меня нет денег.

– Ай, – раздраженно отозвался Гвоздев. – Тоже мне проблема. Денег у него нет. Заходишь, короче, в любую гостиницу, называешь номер и завтракаешь вместе со всеми.

Гвоздев так обычно и поступал, если случалось безденежье. Заходил в какую-нибудь большую гостиницу, когда было время завтрака, уверенно называл официанту номер комнаты. А потом действовал как все постояльцы: шел к столу, набирал побольше еды, плотно ел и удалялся, прихватив с собой пару бутербродов.

– Нет, Лёня.

– Чего “нет Лёня”, чего тут сложного?

– Да… у меня чемодан…

– Тем более, – ухватился за эту мысль Гвоздев, – раз чемодан – значит все правильно: турист, живешь в гостинице, пришел, короче, позавтракать. Чемодан-то хоть приличный?

– Не, Лёня, – виновато произнес я. – У меня так не получится.

– Ну да, ну да, – вздохнул он. – Тут, короче, талант нужен. Это тебе не лекции по литературе читать. Слушай, а чего это Катька тебя выгнала? Вы же помирились вроде. Чего там, продюсер этот, что ли, воскрес?