Борис Житков - Очерки

И вот наука стала исследовать, где крайние пределы каждого зверя и птицы, пределы жары и холода, в каких они могут жить, пределы пищи: по количеству мяса — хищникам, свежей травы — жвачным. И много, много вопросов об этих крайних пределах решают сейчас ученые. Они ставят опыты не только в зоопарке, они пробуют селить животных в разные климаты, на разные высоты, среди всяких кормов и зорко наблюдают, как живется зверю на этом новоселье: все так же ль зверь плодится, так же ль на нем шерсть, не стал ли хиреть и не пустился ли в бега с этих новых мест.

И вот только узнав эти пределы, за которые нельзя заходить — так, например, пределы мороза и жары, — вот только тогда без риска, не боясь погубить новосела, можно расселить зверя, распределять его по Союзу, по всей земле.

Да, много неожиданностей, заложенных в живом организме, пришлось открыть уже немолодой теперь науке биологии. Какие возможности еще таятся в этом живом организме! Вон фазанья какая оказалась крепкая кровь, какую неожиданную стойкость она выставила против мороза! Ну, а кровь-то — ведь ее вырабатывает организм, весь, всей своей деятельностью он участвует в этом. А может быть, организм станет вырабатывать другую кровь, другие жизненные соки, когда того потребует борьба не на жизнь, а на смерть?

Этого ученые еще не раскрыли. Они осторожно подходят к этим вопросам и зорко приглядываются. И вот смотрите, что затеял один зверовод в Америке. Он разводил маленького зверька с шкуркой большой цены. Она идет на мех — он редкость в пушнине. Зверька этого зовут шиншилла. И все твердо знали, что живет зверек в горах, на высоте четырех-пяти тысяч метров, у границы горных снегов. Спустите его в долину — он захирел и подох. И все твердо знали: четыре тысячи метров — это его предел.

Но зверовод сделал опыт. Не в долину, а всего на тысячу метров вниз спустил он зверька с его высоты. На трех тысячах метров поставил зверовод свое новое хозяйство и стал следить. И что же: зверек жил и плодился. Прижился.

Но не оставил в покое зверовод своих переселенцев. Через год он сдернул их еще на тысячу метров ниже. На двух тысячах метров высоты поселил шиншиллу неугомонный зверовод. И что же: и эта высота не показалась смертельной горному зверю. Даром что на два километра вверху остался, как говорили, предел шиншилловой жизни. Так вот извольте: теперь зверьки живут и плодятся в долине. Стер зверовод все эти пределы смелым упорством.

Конечно, если упорно и смело держать под водою собаку хоть четверть часа, можно считать, что она пропала. Смелость при этом переселении была в том, что зверовод позволил себе усомниться: точно ли уж так святы эти пределы? Упорство же в том, что не сразу, а в четыре года свез он шиншиллу от горных снегов в долину, где жарче, давление выше и гуще воздух, которым приходилось дышать горным зверькам.

Что выставил против новых условий этот маленький живой организм? Как мобилизовался, какие новые соки, какую кровь выработала эта маленькая зверюшка, сказать мы не можем. Может быть, не так уж святы эти «пределы», может быть, надо знать, надо найти способ, как их перейти. Наука не знает пока всех скрытых от нее сил и возможностей живой жизни.

Осторожно, страничка за страничкой, перелистываем мы страницы этой мудрой книги — изучение жизни. Может быть, наконец мы узнаем, что надо, чтобы вспыхнули те дремлющие силы в живом организме, которые только веками, медленным, упорным огнем переплавляют один вид животного в новый, снабжают его новым вооружением против новых условий, возникающих вокруг него на земле.

Когда мы подойдем поближе к этому делу — кто знает! — быть может, переродим и оленя, и корова с ветвистыми рогами, с милой пушистой шерстью будет пастись в украинских степях, и мы будем доить густое, сладкое молоко северного оленя в наших южных совхозах.

По поводу твоего рассказа, Витя, мы можем вот что сказать.

Ты кое-что читал про доисторических людей и знаешь, что они одевались в звериные шкуры, били зверей, собирали дикие плоды, жили в пещерах и что лица их были покрыты слоем грязи и копоти. Из этого рассказа не сваришь, как не сваришь из топора борщ. Люди поученей тебя и то мало что знают о жизни доисторического человека, а только лишь догадываются чуть-чуть. И если уже пишут рассказ из доисторической жизни, то для того только, чтобы легче было читать их научные исследования и чтобы люди могли безо всякой натуги и скуки научиться. Поэтому редакция наша считает, что ребятам браться за такие темы не стоит.