Андрей Клепаков - Опекун

— Почему райский плод похож на попку? — спросила Маша.

— Намек. Потому что, когда вкусишь от райского плода, жизнь такой и становится.

— Как жопа, что ли?

— Машка! — я засмеялся. — Что ж ты такое говоришь!

— А что? — пожала она плечами.

— Ничего. Грубо, просто. Но в целом ты права. Адам и Ева не знали, в какую задницу они попадут, сожрав то яблоко. Иначе поостереглись бы, конечно.

— А мы вкусили райского плода?

— Нет, но скоро вкусим, надеюсь, что не подавимся.

— Через восемь лет?

Я дернул рулем.

— Нет, Машунь, я другое имел в виду. Ту кашу, которую мы заварили.

Машка замолчала, только у самого дома она спросила:

— А когда мы поедем?

— Билеты и гостиницу закажу и поедем.

Машка кивнула.

Я боялся, что будет безумно дорого, оказалось вполне по средствам. Если лететь «Этихад» экономом с долгой пересадкой в знакомых уже Эмиратах, и номер в апартаментах, а не в отеле, одноместный с дополнительной кроватью для ребенка. И не прямо у воды, а пройти метров двести. В общем класс «В —» или «С +».

Но главное же не отель. Главное же океан и райский плод.

Эдемский плод на Машку особого впечатления не произвел. А было время, за один орех целое княжество отдавали. В пятнадцатом веке считалось, что эти здоровенные кокосовые орехи могут наделить человека долгой и райской жизнью или, по крайней мере, обеспечить хорошей потенцией, уж очень они напоминали женскую задницу.

Но в целом две недели оказались счастливыми и вполне райскими.

Машкины побои прошли, она быстро загорела. Еще она явно подросла за это время, прямо на глазах. Когда мы уезжали, обнаружилось, что джинсы стали ей коротки. Она научилась плавать. В Эмиратах не успела. И я подумал, что в Москве надо будет походить с ней в бассейн. Да и мне для пресса неплохо будет.

Мы лежали на полупустынном пляже, Машка провела пальцем мне по животу и спросила:

— А почему у всех дядек есть животы, а у тебя нет?

— Потому что я не пью пиво, а пью апельсиновый сок.

— Нет, правда. Все дядьки толстые, а ты нет. Почему?

— Маш, ты чего? Все люди разные, есть толстые, есть худые. Я худой.

— Есть и худые, но с толстыми животами. Вон, посмотри, стоит, — недалеко от нас действительно стоял мужик со стаканом и что-то тянул через соломинку. Вид у него, правда, был довольно карикатурный.

— Ножки тоненькие, как у тебя, а пузо, как из арбуза, — сказала Машка.

— Маш, ты с ума сошла, пальцем показывать.

— Он не видит.

— Маш, ну не все же такие. Вон, посмотри, сколько с нормальными фигурами.

— Они молодые.

— А я, значит, старый? Я тоже молодой.

— Ну, — как-то не очень уверенно протянула она. — А почему тогда у тебя нет квадратиков на животе?

Я напряг пресс.

— У меня тоже квадратики, они просто под кожей и не видны. Ткни пальцем, попробуй.

Машка потыкала пальчиком мне в живот.

— Правда, твердый, — удивленно заметила она. Потыкала кулаком. — А если стукнуть?

— Валяй, — самонадеянно разрешил я.

Машка размахнулась. Я, вспомнив давние занятия карате, с резким выдохом напряг пресс. Девчачий кулачок ударил и отлетел вверх.

— Больно! — воскликнула она, облизывая край ладони. — А если я встану?

— Вставай.

Машка осторожно наступила мне на живот одной ногой.

— Вставай, вставай, — подбодрил я ее.

Машка встала и зашаталась, ловя равновесие. Она пошевелила пальцами.

— Щекотно! — закричал я. — Пальцами не царапайся.

Машка специально поелозила по мне ногами.

— Зараза! — крикнул я, из-за смеха с трудом напрягая живот.

— А попрыгать?

— Прыгай, только не щекочись.

Машка подпрыгнула. Я принял удар, но было не в кайф. Она подпрыгнула еще раз, я ловко вывернулся, и Машка приземлилась на песок. Я вскочил, сгреб ее и закричал:

— Так я, значит, старый и больной, и меня девушки не любят? Ща проверим!

Я поволок Машку в воду, уронил в пену прибоя. Машка визжала.

— Не любят? — спрашивал я, бултыхая ее в брызгах волн.

— Любят, любят, — кричала Машка, выныривая и отплевываясь.

Я плюхнулся рядом. Она сразу залезла на меня, схватила за шею.

— Очень любят, — и макнула мою голову в воду. Я чуть не захлебнулся. Вскочил, врезался спиной в какую-то тетку. Тетка заверещала по-немецки.

— Гитлер капут! — крикнул я и потащил Машку на глубину.

— Русиш швайн! — донеслось мне в спину. Машка висела на мне.

— Очень любят, — повторила она, отцепилась от меня и крикнула: — Я к берегу.

— Маш, я быстренько туда и обратно.

Она согласно махнула рукой, я поплыл.