Элиф Батуман - Идиот [litres]

– Ладно, – сказал он и тут же уронил кредитку. Я позволила ему поднять ее самому.

В столовой, продвигаясь в очереди, я взяла нож и вилку. Иван вручил мне еще одну пару приборов. Я изумленно уставилась на два ножа и две вилки. У салат-бара Иван положил в миску латук, помидоры и полил всё это соусом. Я тоже себе что-то положила, но вышел не салат, а просто миска разных бессистемных вещей. У стойки с газировкой я облила запястье диетической «колой» – она била ключом.

Мы нашли два свободных места за столиком, где с другого края сидели четверо футболистов. Подносы у футболистов походили на футуристические города: стаканы молока и бутылки со спортивными напитками «Гаторейд» торчали вверх, словно небоскребы: одни – белые, другие – люминесцирующие.

Кукурузные зерна в миске напоминали зубы. Я стала думать о рассказе Эдгара По про мономанию [44] Имеется в виду рассказ «Береника»; Селин ошибается: в рассказе мономанией страдал главный герой, а не его сестра, у которой были другие недуги, и она от них умерла. , где мономанией страдала героиня, но потом оказалось, что история – про зубы.

– О чем ты думаешь? – спросил Иван.

– О зубах, – ответила я.

Он перевел взгляд на мой нетронутый поднос.

– Тебя беспокоят зубы?

Иван съел горячее и следом – миску желе. Желе он ел вилкой. Мне не хотелось принадлежать к числу тех, кто теряет аппетит из-за парня, поэтому я съела несколько зерен нута. Но потом подумала, что принадлежать к числу тех, кто ест, когда не голоден, я тоже не хочу – к чему это? чтобы что-то доказать? И отложила вилку.

– А где твои вещи? – спросил Иван.

– Мои вещи?

– Купальник, например. Полагаю, ты собираешься купаться в купальнике?

– Я уже в купальнике.

– А, под одеждой? Ясно. А полотенце?

Про полотенце я как-то забыла. Он сказал, что мне надо пойти к себе и взять полотенце, а он пока подгонит мотоцикл и будет ждать у ворот.

В комнате я опорожнила рюкзак и кинула в него пляжное полотенце вместе с клетчатой рубашкой. Я огляделась по сторонам, размышляя, не надо ли взять что-нибудь еще. Мой взгляд упал на Эйнштейна. Эйнштейн напомнил о расческе. Больше придумать я ничего не смогла – только полотенце, рубашка и щетка для волос.

Когда я подходила к воротам, сзади послышался топот. Я отступила в сторону. Что-то вдруг прыгнуло и приземлилось рядом со мной.

– Ты прошла прямо мимо меня, – сказал запыхавшийся Иван. – Я кричал, звал тебя по имени.

Я вспомнила, что до Юнис он тоже не мог докричаться. В плане привлечения женского внимания это был явно не его день.

Мотоцикл оказался светло-желтым. Иван вручил мне шлем. Увидев, как я неуклюже вожусь с застежкой, он отобрал его у меня, подтянул ремешок, водрузил мне на голову и защелкнул застежку под подбородком. Затем надел свой шлем с опускающимся прозрачным щитком и показал, куда садиться. Он сказал, что я должна держаться за него и что если мы накренимся вбок, не следует нервничать и делать попытки наклониться в другую сторону, а нужно просто повторять все его движения.

– Главный совет, – повторил он, – держись за меня как можно крепче. Тогда ты не вылетишь, – я кивнула. Мне как-то не приходило в голову, что можно вылететь. Я залезла на сиденье позади него, глядя на землю и надеясь, что никто из знакомых меня не увидит.

Мотор завелся, и мы отъехали от тротуара. Удивительное ощущение – проделывать тот же путь, который обычно проходишь пешком, но без всяких усилий и гораздо быстрее.

– Держись за меня крепче, – сказал Иван через плечо, увеличивая скорость.

На нем была свободная темно-оранжевая рубашка, я раньше часто ее видела, но даже подумать не могла, что смогу ее коснуться. Я слегка обхватила его талию, стараясь минимизировать реальный контакт. Идея держаться за него казалась чем-то немыслимым и неправильным – как взять в руки дикую зверушку.

Но через некоторое время чувство неловкости отступило перед чистым первобытным восторгом от ощущения скорости. Когда Иван выехал на шоссе и переключился на более высокую передачу, я не смогла удержаться от смеха. Ветер был чудовищный, я забеспокоилась о контактных линзах и поэтому смотрела, в основном, вниз, наблюдала, как проносится назад асфальт, и поднимала взгляд лишь время от времени, мельком замечая то гостиницу, то автозаправку. Всякий раз, когда Иван откидывался назад, наши шлемы стукались друг о друга.

Первое, что встречаешь, подъезжая к Уолденскому пруду [45] Пруд, на берегу которого некоторое время жил американский писатель и мыслитель Генри Дэвид Торо. Свои впечатления он описал в книге «Уолден, или Жизнь в лесу» (1854). , – модель хижины Торо. Это не полноразмерная модель, но и не миниатюрная, лишь чуть меньше обычного – как из отдела маленьких размеров в универмаге. Через окошко мы видели маленькую сковородку на маленькой печке, маленькую удочку, маленький стул у маленького стола, а на столе – маленькую лампу и маленькую рукопись, наверняка «Уолден», но только чуть поменьше.