Лорен Уолк - Волчья лощина

— Сегодня в амбаре что-то случилось, да?

Мама покачала головой:

— Нет, ничего такого. Просто папа побыл с Тоби, а потом позвал меня и говорит: скажи Аннабель, чтоб книжку по обложке не судила. Вот я и говорю. Тоби — умом тронутый. Жалеть его — жалей, но про это не забывай.

Совсем она меня запутала: тронутый, прежний, книжка, обложка…

— Мама, я что-то не пойму. Ты же сама говорила: напрасно люди шарахаются от Тоби, он безобидный, хоть и с виду вроде пугала. А теперь говоришь: бойся Тоби, Аннабель, потому что он выглядит по-человечески. Тоби ведь лазал в колодец за Бетти — значит, он добрый.

Мама словно застыла на кровати:

— Не преувеличивай, Аннабель. Когда это я сказала, чтоб тебе Тоби бояться?

Она помолчала, опустила глаза, вздохнула:

— Нехорошо это, когда девочка время проводит со взрослым мужчиной, про которого только то и известно, что он — умом тронутый.

— Но…

— Ты ведь видела его ружья, Аннабель? Ты в курсе, что он без них ни шагу?

— В курсе. И что?

— А то! Отец ружья осмотрел тайком, и знаешь, что обнаружил? Из трёх только одно стреляет. Два — никуда не годятся. А Тоби их на себе носит, этакие тяжеленные. Нормальный он после этого?

Я вспомнила, как Тоби рассказывал о войне. О младенце, который и нескольких минут не прожил. Взглянула маме прямо в глаза:

— Просто мы не всё про него знаем. Поэтому и не понимаем насчёт ружей. У Тоби свои соображения. Если он тяжесть таскает по собственной воле, это ещё не доказывает, что он ненормальный. Этак у каждого можно странности найти, даже у нас с тобой.

Я поднялась, стала собирать учебники. Мама ещё посидела, посмотрела на меня. Молча. Потом вышла из комнаты.

В школе было не как всегда, и тому имелись две причины. Во-первых, едва я вошла, все повскакивали с мест и захлопали в ладоши, включая и Генри с Джеймсом; правда, они здорово смущались. Раньше мне никто не аплодировал. Стало стыдно: за что такой почёт? Я спасла Бетти, это да, но сколько я со спасением тянула!

Во-вторых, даром что без Бетти и, соответственно, без Энди в школе было куда лучше, зато я уже не делила парту с Руфью, да и младшие дети не пришли. Понятно, не все знали Тоби, как я; многие мамы оставили малышей дома на случай, если чудовище Тоби рыщет по округе и только и думает, как бы спихнуть в колодец невинное дитя.

Нас было не более двадцати человек, и миссис Тейлор каждому уделила время. Все по очереди вышли к доске, решили пример, поупражнялись в правописании. Именно на арифметике я начала догадываться, что делать дальше. Логика чисел запустила усталые мозговые шестерёнки, и стало вырисовываться решение. Доказать, что Тоби невиновен, — проблема, тут-то и пригодится Энди. Энди всё знает: и кто Руфи глаз выбил, и кто проволоку натянул, и зачем Бетти понесло в Коббову падь. Но попробуй-ка вытяни из Энди правду!

Тут я вспомнила: мне самой гораздо легче стало открыться, когда я поняла, что мама рассекретила Тоби. Это обстоятельство послужило толчком. Джинн выбрался из сосуда. Значит, нужно откупорить другой сосуд. Иными словами — внушить Энди, что правда и без него известна. Что запираться бесполезно. Только как? Об этом я думала до конца занятий. Когда прозвенел звонок, план в общих чертах был уже намечен.

Но детали ещё требовали проработки. Весь последний месяц меня бросало от одной проблемы к другой, я прыгала, словно тыквенное семечко на раскалённой сковороде. И очень устала. В голове не укладывалось: всего несколько недель назад я тяготилась своей приятной, но чересчур спокойной жизнью. Воображала перемены в виде румяного пирога: пока не разрежешь, не узнаешь, какая в нём начинка. Теперь мне хотелось одного: чтоб меня оставили в покое. Дали поразмыслить.

Панцирь-камень был недалеко от школы. Олени давно облюбовали папоротники, его окружавшие, и тропки к Панцирь-камню вели в основном оленьи. На такую-то тропку я и ступила. Порадовалась, что можно не бояться Бетти. Задумалась: наверно, дурно радоваться? Решила: ничего подобного. Конечно, я могла бы и поживее сообразить насчёт колодца, но в колодец-то Бетти сама свалилась. А нечего было пакостить.

Генри с Джеймсом, по обыкновению, убежали. Я осталась совершенно одна. Даже мелкие зверушки и птички и те попрятались и словно выжидали: с какими намерениями я пожаловала? А намерений не было никаких. Панцирь-камень лежал посреди поляны — этакая огромная луна в окружении жёлтых кленовых «звёзд». Прожилки кварца пробивались на красноватую поверхность как бы из самой сердцевины. Панцирь-камень казался объектом нездешним — в наших краях подобных ему не было. Откуда он взялся, оставалось только гадать.