Хэнк Грин - Совершенно замечательная вещь

Где-то во время учебы в колледже, до нашего знакомства, она совместила два своих увлечения (рисование восхитительных кошек и критику финансов поздней капиталистической системы) в веб-комиксе про кошек-антикапиталистов «Мурлетариат». У него появилось значительное количество последователей, и, что примечательно, благодаря комбинации краудфандинга и продаж футболок он приносил достаточно прибыли, чтобы Майя не бросала комикс. Но по профессиональным и личным причинам она предпочитала, чтобы «Мурлетариат» оставался секретным проектом. Умение создавать контент, не требовать за него признания и не использовать его для продвижения других ваших работ — это так старомодно, но именно это качество Майи я действительно любила (и люблю до сих пор).

Вот почему я так задергалась, когда услышала про ник Мурлетарий. Возможно, за ним скрывалась не Майя, а может, и она.

Когда мы с Энди закончили обсуждать речь, я захотела написать Майе. Разумеется, я этого не сделала. Мне многое нужно было запостить в твиттере и на фейсбуке. Энди уже работал над сценарием, но я точно знала, что попрошу внести кучу правок. Робин слал мне запросы об интервью на согласование, и, пока я старательно отвечала «да / нет», снова позвонили родители.

— Привет, ребята. — По опыту я знала, что они точно сейчас рядом.

— Привет, Эйприл, — встревоженно ответила мама. — Судя по тому, в какое время ты пишешь на фейсбуке, ты вообще перестала спать. Как ты себя чувствуешь?

— Э… — Я как-то на время не смотрела. — Нормально. Я… я только что говорила с президентом.

— Что?! — хором воскликнули родители, затем папа прибавил: — Милая, это потрясающе. После речи?

— Вообще-то до, мы как раз говорили, когда вы первый раз меня набрали.

— Что ж, обычно нам не очень приятно, когда ты сбрасываешь вызов, но это уважительная причина! — сказала мама, тут же вызвав у меня угрызения совести. — О чем вы говорили?

— О Сне, о том, что, наверное, мне стоило действовать не так… беспечно, и она практически дала мне свой номер.

— Ого! — впечатлился папа.

— Эйприл, милая, тебе не кажется, что, возможно, она права…

Я не дала ей договорить:

— Да, мам. Я действительно переборщила. — Меня отчитали за дело. Я перешла черту и наконец это поняла. — Простите, глупо было так рисковать. Я ни о чем не думала. Просто мы так разошлись из-за тайны… Простите, что заставила вас волноваться.

— Мы рады, что ты в порядке, Эйприл, — сказал папа.

— Знаю, пап. Вы замечательные. Просто это так офигенно! В смысле — звонок от президента! С ума сойти!

— Эйприл… — Мама моей радости не разделяла. — Ты не думаешь, что… есть повод волноваться из-за этого Сна?

Это меня несколько отрезвило. В смысле я не нейробиолог, но знала, что сон не может передаваться от человека к человеку. А люди в новостях уже говорили, мол, Карлы явно воздействуют на человеческий мозг, а это не простое вторжение. Это было важно. Это было страшно.

— У вас он еще не появился? — спросила я.

— Пока нет, — немного с опаской ответил папа.

— Сон не страшный. Если на то пошло, он забавный. Думаю, Карл пытается представить человечеству какой-то общий проект. Может, они проверяют, способны ли мы работать вместе.

— Как быстро он распространится на всех?

— Не знаю, мам, но это не то, чего стоит бояться.

— Но они меняют наш мозг. Они уже изменили твой мозг, так? Этот Сон — он же не нормальный. Вдруг он меняет тебя больше, чем ты это сознаешь?

Это была действительно страшная мысль, и слышать ее от мамы, а не от какого-то интернет-тролля, было куда тревожнее.

— Я не знаю, мама. Если бы Карлы хотели причинить нам боль, то, вероятно, просто причинили бы. Честно говоря, я знаю не больше, чем вы, но… — Мне не хотелось это говорить, но раз уж начала, надо было заканчивать. — Наверное, я просто верю в лучшее.

— Эйприл, — сказал папа, — я знаю, что у тебя очень много работы. И знаю, что ты никогда не останавливаешься, пока не дойдешь до конца. Я всегда уважал в тебе это качество. Но сделай перерыв, дорогая. Позвони нам. Проведи время с Майей, просто погуляй.

— Ой, пап, мам… мы с Майей расстались.

И опять пришлось расхлебывать последствия моего идиотизма и бесполезности. Стоило отцу меня похвалить, я тут же сообщила ему, как облажалась.

— Ох, милая. — Это уже мама. — Нам так жаль. Если не хочешь, не будем сейчас об этом говорить.

Они достаточно меня знали и не стали просить подробностей. Сами обо всем догадались. Я всегда обрывала нить, если чувствовала, что она меня сдерживает. Им это не нравилось, но от советов они воздерживались.