Хэнк Грин - Совершенно замечательная вещь

В конце концов я бросила философствовать и просто приняла скульптуру как есть. Она начала мне по-настоящему нравиться. Не просто как чье-то творение, но именно как предмет искусства, которым можно наслаждаться. Она совершенно не походила на все то, что я уже видела. И эта перекличка с Трансформерами — очень смелая. Например, я сама побоялась бы делать что-то, похожее на человекоподобных роботов. Кому охота, чтобы его труд сравнивали с чем-то уже популярным? Для творца это худшее из зол.

Но скульптуру язык не поворачивался назвать банальным подражанием. Она словно явилась из другого мира. Я все еще рассматривала ее, когда Энди оторвал меня от процесса.

— Охренеть… — За его спиной болтался рюкзак, с плеч свисали три камеры, а в руках друг сжимал два штатива.

— Ага.

— Это. Просто. Невероятно.

— Знаю… Я чуть не пробежала мимо! Подумала, мол, очередная клевая нью-йоркская инсталляция, и пошла дальше. А потом сообразила, что ничего подобного никогда не видела, и раз уж тебе неймется порвать топы Интернета, может, это сойдет. Вот, стояла, сторожила для тебя.

— То есть ты увидела это огромное прекрасное произведение искусства и первым делом подумала об Энди Скемпте! — ткнул он себя в тощую грудь.

— Лол, — язвительно парировала я. — На самом деле я тебе услугу оказала, так, может, оценишь наконец?

Он слегка надулся, но сунул мне штатив.

— Давай скорее настраивать это дерьмо, пока чуваки с шестого канала не протрезвели и не украли наш триумф.

Пять минут спустя камера стояла на штативе и мигала огоньком, сигнализируя о готовности. Энди цеплял микрофон себе на одежду. Он уже не казался таким придурком, как в колледже: перестал носить глупые бейсболки, сменил «растрепанные» (или просто необычные) стрижки на слегка вьющиеся пряди, что подчеркивали овал лица. Но хотя Энди был на голову меня выше и почти того же возраста, все равно выглядел лет на пять моложе.

— Эйприл?

— Чего?

— Думаю, лучше, если это сделаешь ты.

Кажется, я что-то непонимающе хрюкнула в ответ.

— В смысле станешь перед камерой.

— Чувак, это твоя мечта, не моя. Я о вашем ютьюбе ни фига не знаю.

— Просто… ну…

Сейчас, оглядываясь назад, я думаю (так и не удосужилась спросить лично), он и правда верил, будто из нашей затеи получится нечто серьезное. Не настолько крутое, как по итогу вышло, но все же.

— Эй, не надо делать из меня звезду Интернета. Мне этого вообще не хочется.

— Да, но ты не знаешь, как пользоваться камерой. — Энди явно придумывал уважительную причину, только я не могла понять почему.

— Как стоять перед камерой, я тоже не знаю. Это вы с Джейсоном дни напролет болтаете об Интернете, а я едва фейсбук осилила.

— Инстаграм у тебя есть.

— Это другое дело.

— Не другое. Тебе явно не все равно, что ты там выкладываешь. Не дури. Ты цифровая девушка в цифровом мире, Эйприл. Мы все знаем правила игры.

Боже, благослови Энди за прямоту. Конечно, он был прав. Я старалась не очень много сидеть в социальных сетях и действительно предпочитала художественные галереи тусовкам в твиттере. Но была не настолько свободна от виртуального мира, как хотелось бы. Презрение к тщательно продуманным интернет-персонам было частью моей тщательно продуманной интернет-персоны. Тем не менее думаю, мы оба чувствовали, что Энди юлит.

— В чем дело?

— Просто… — Он глубоко вздохнул. — Думаю, лучше, если это будешь ты. Я знаю, что выгляжу как кретин. Люди не воспримут меня всерьез. А вот ты, в этом прикиде, с такими скулами, больше похожа на настоящего художника. Ты выглядишь так, будто знаешь, о чем говоришь, а ты и правда знаешь. Если я открою рот, то сведу все к шутке. Кроме того, именно ты нашла скульптуру, логично, если ты встанешь перед камерой.

В отличие от большинства моих однокурсников, которые выучились на дизайнеров, я много думала об изобразительном искусстве. Если вам интересно, чем оно отличается от прочих, то изобразительное — это искусство, которое существует само по себе и для себя. Дизайн же нечто иное. Он больше похож на визуальную инженерию. Поступала я на направление «Изобразительное искусство», но к концу первого семестра решила, что, возможно, когда-нибудь захочу устроиться на работу. Сначала я переключилась на рекламу, которую просто возненавидела, потом еще несколько раз меняла специальность, пока не сдалась и не занялась дизайном. Но я по-прежнему уделяла предметам изобразительного искусства гораздо больше времени и сил, чем кто-либо из моих сокурсников. Отчасти поэтому мне так хотелось остаться в городе. Возможно, прозвучит глупо, но то, что в двадцать с небольшим я выбралась в Нью-Йорк, заставляло меня ощущать собственную важность. Даже если я сама не занималась настоящим искусством, то по крайней мере продвигала его в этом городе, вдали от родительского молочного бизнеса.