Дмитрий Пригов - Места

Иду в указанном направлении и, действительно, обнаруживаю там взлохмаченного и пьяного Виктора. Он, как и все, полуголый стоит в окружении незнакомых мне людей. Я пытаюсь напомнить ему о приеме.

— На, — говорит он, протягивая мне приглашение и кучу помятых и грязных паспортов.

— Так ведь приглашение на тебя, — уже без всякой надежды произношу я.

— Ага, — соглашается он и кладет в строну паспорта. Ведь разворуют, — проносится у меня в голове. И точно — паспортов уже нет.

В удручении бреду назад по лестнице. Открываю какую-то дверь и попадаю в удивительно светлую и опрятную комнату. За столом сидит знакомый мне необыкновенно крупный и здоровый человек. Видимо, знакомый, так как он с улыбкой приветствует меня. Большой ложкой из большой миски он ест кашу, скорее всего, с молоком. Мне приятно смотреть на него. Про себя я повторяю: приятно!

— Вот, — говорит он, — временно сдаю им помещение и кивает головой в сторону виденного мной сборища. — Нет, я не бедствую. Но скоро все тут вспашу, — я понимаю, что речь идет о бескрайних полях, видимых в окно и освещаемых ярким солнцем. — Приезжай на все лето, — я взглядываю в другое окно и обнаруживаю море, которое никак не ожидал здесь увидеть.

— А где жена? — спрашиваю я.

— Жены нет.

Все начинается с громкой и уверенной фразы. Голос принадлежит полной, дородной женщине. Ее саму я не вижу, но знаю, что она именно такая — крупная и решительная. Точь-в-точь наша соседка по даче в деревне Ямищево, устраивавшая на своем небольшом дачном участочке бесконечные грядки клубники и продававшая ее моей милой маленькой бабушке с небольшой скидкой. Все это сразу прокручивается перед моими глазами параллельно со звучанием самого голоса. Особенно ярко вспыхивают крупные ягоды клубники. А голос произносит:

— Моцарт всегда хорошо пахнул. Приличный потому что. Очень приличный был человек, — мне не представляет труда согласиться с этим.

Потом уже перрон то ли метро, то ли пригородной электрички. Мимо, не останавливаясь, проносятся поезда. Я инстинктивно бросаюсь вослед каждому и медленно возвращаюсь на место. Вагоны забиты до предела. Люди лицами и руками прижаты к окнам. Прямо-таки распластаны вдоль них. Некоторые, как я вспоминаю уже по прошествии некоторого времени, были даже вверх ногами.

А я здесь, собственно, зачем? Ах да, мне нужен туалет. Начинаются обычные рутинные мучительные поиски туалета. После многочисленных ошибок и блужданий по запутанным помещениям нахожу, наконец, нужную комнату. Захожу, тщательно запираюсь изнутри. Оказываюсь в некой гардеробной, где на вешалках развешаны многочисленные театральные наряды. Понятно — театр. В углу находится унитаз. Тоже понятно — для актеров. Только я собираюсь примоститься на нем, как отворяется другая дверь, в глубине за развешенными платьями, которую я впопыхах и не заметил. Входит какой-то крупный, усатый, который, приняв, видимо, меня за костюмера, не обращая внимания на мое присутствие, садится на унитаз. Я деликатно выхожу за дверь и обнаруживаю там немалую очередь. Мимически, строя какие-то невразумительные гримасы, пытаюсь объяснить всем прочим, что я только вот оттуда и посему имею право быть первым. Все вроде бы соглашаются.

Снова захожу в туалет и снова пытаюсь пристроиться. Опять, уже с другой стороны, растворяется новая широкая, почти в ширину всей стены, дверь, и влетает огромное количество молодых людей. Студенты. Это, оказывается, их короткий путь из одной аудитории в другую, которую я и обнаруживаю с удивлением прямо перед собой. Она представляет собой огромный танцевальный класс с большим количеством зеркал по стенам, в которых я вижу многочисленные свои отражения. Студенты быстро раздеваются и становятся к балетным станкам вдоль зеркал. Пожилая руководительница явно с какими-то непонятными ожиданием мило так улыбается в мою сторону. Мне становится страшно неловко. Я смущенно направляюсь к одному из станков, путаясь в полуспущенных штанах. Тут понимаю, что все равно надо раздеваться, и эти злосчастные полуспущенные штаны вполне объяснимы — такое вот немного неловкое поспешное раздевание. Но вспоминаю, что вроде бы не спустил воду и возможен весьма неприятный запах. Принюхиваюсь. Нет — вроде бы все нормально.

Руководительница по-прежнему улыбается, не начиная занятия.

Я подхожу к станку и принимаюсь окончательно раздеваться.