Дмитрий Пригов - Места

Тут обнаруживается, что мы едем на мотоцикле. Вернее, даже на мотороллере. Это достаточно неудобно.

— Понятно. — понимаю я. — Ведь мне надо в противоположный конец Москвы, что стоило бы не меньше 60–70, а мы согласились на 30.

В новой ситуации раскладывать вещи и проделывать над ними свои манипуляции не очень-то и удобно. Все время приходится, чтобы они не упали и не потерялись, прятать ножницы в карман и снова вынимать их. Я уже оказываюсь одет в тяжеленную доху и огромную шапку. Изо рта идет пар. Мотороллер ловко лавирует среди машин. По бокам дороги идут бесконечные заборы, обтянутые поверху колючей проволокой.

Неожиданно на мотороллер вспрыгивает какой-то подросток. Как я понимаю, бродяга, беспризорник, малолетний преступник. Хорошо все-таки, думаю я, что ножницы прячу в карман, а то бы он вырвал и стал чрезвычайно опасен. Его вид и поведение, действительно, не предвещают ничего хорошего. Причем вспрыгнул он на переднее колесо нашего транспорта, спиной к движению и сидит, обратившись прямо ко мне бледный, перепачканный, с синеватыми губами. Выражение его одновременно испуганное и жестокое. К тому же, неведомо каким образом, минуя водителя, он оказывается лицом к лицу со мной.

— А не страшно? — неловко начинаю я заговаривать ему зубы. Он, ясно дело, все понимает и нагло посмеивается. Ему не страшно. Я не знаю, что и сказать дальше. Ситуация начинает принимать весьма опасный оборот. Но тут наш малолетний правонарушитель неожиданно соскакивает с мотороллера и исчезает. Я вижу впереди милицейский патруль и понимаю причину его исчезновения. Оглядываюсь назад и в тяжелом сумраке замечаю группу таких же, как мой подростковый собеседник, малолетних преступников.

Они кривляются, свистят и улюлюкают нам вослед. Но это уже не страшно и не опасно.

Несемся дальше. Непредвиденно круто сворачиваем в какой-то двор, и водитель резко тормозит. Соскакивает с мотороллера и подбегает к высоченному забору. Я вижу его странный, достаточно легкий по местной температуре наряд. На самом заду у [него] огромный вырез по клубной гомосексуальной моде. Я вижу в темноте его мелькающие крепкие ягодицы. И вообще, мой водитель чрезвычайно мощного атлетического сложения. Он моментально взлетает на решетку ограждения и перемахивает на другую сторону.

— Я сейчас, Дмитрий Александрович. — кричит он. Понятно, что он меня знает. Это несколько успокаивает. Видимо, он хочет поменять ненадежный мотороллер на машину и доставить меня все-таки домой, в удаленный район Москвы. Вижу его исчезающим в подъезде соседнего пятиэтажного блочного дома. Слезаю с мотороллера, подхожу к сетчатому забору, растянутому на высоких металлических опорах. Пытаюсь влезть на него, доползаю только до середины. Там и застреваю надолго. Оборачиваюсь, обнаруживаю за своей спиной постепенно скапливающуюся небольшую толпу. Люди нисколько не обращают внимания на меня. Очевидно, мое поведение вполне для них привычно. С задней стороны неожиданно забор затягивается огромной серой полотняной тканью, спадающей откуда-то с неведомой высоты. Люди стоят и ждут. Я сползаю вниз. Оглядываюсь. Занавес исчез. Там с микрофоном в руках на площадке за забором поет какой-то юнец, разряженный весьма диковинным образом. Догадываюсь — это же концерт. Огибая толпу со спины, направляюсь к дому, вхожу в подъезд, поднимаюсь на второй этаж и вступаю в открытую дверь. В маленькой комнатке у окна, выходящего на двор, в одной майке с сигаретой руке стоит старый сгорбленный человек. Он мне кого-то напоминает. Но кого — точно припомнить не могу.

— Кто это устраивает? — киваю я в сторону площадки, освещенной ярким светом прожекторов.

— Я и устраиваю. ЖЭК помогает.

— А кто выступает?

— Все. И Пугачева, и Хайдарабадов. — Хайдарабадова я не знаю, но по тому, что помянут рядом с Пугачевой, понимаю, что он весьма известная личность.

— Так ведь это очень дорого, — я имею в виду гоноры звезд.

— А они бесплатно.

— А— аа, — понимаю я, — так сказать, Гамбургский счет.

Спускаюсь вниз и вижу на дворовой площадке медленно бродящих огромных ряженых медведей и между ними фривольно одетых поющих и эротически вихляющихся девиц. Ну, картина известная. Маша и Медведи — вспоминаю я название. Никто не узнает рок-группы. Я кричу:

— Это же Маша и Медведи!

Я звоню кому-то по мобильнику. Очень шумно. Трудно расслышать, что мне говорят в ответ. Я уже кричу во все горло: