Макс Неволошин - Срез

— Как у нас в Тасмании, — заметил я.

— Или у нас в Зеландии, — откликнулась жена.

Картинка внушала чувство оптимизма. Я задумался о том, какие разные эмоции может вызвать сельский пейзаж. В России — печаль с мазохическим оттенком, в Тайланде — философскую безысходность. Здесь — желание остаться и немедленно стать фермером.

Внезапно жена воскликнула:

— Смотри — замок! Точно — это замок!!

Она выхватила «Никон» быстрее, чем Клинт Иствуд револьвер. Прозвучала серия метких выстрелов.

— Интересно, — машинально ответил я.

— Да куда ты смотришь?! Вон он! Уже проехали…

— Аа…

На горизонте исчезало погрызенное жизнью строение.

— Что «аа»? Снова забыл очки.

— Близорукость — лучший способ эскапизма.

— А я думала — склероз.

Кстати. Я тут узнал, что имею нечто общее с Цветаевой. Не талант, слава Богу. Говорят, Марина страдала близорукостью, притом редко носила очки. Ей хотелось видеть мир нечётким и дорисовывать его по-своему. В слабом зрении есть и другие преимущества. Я давно ими пользуюсь. Например, размываю ненужные лица. Не здороваюсь с кем попало, точнее, киваю едва заметно на всякий случай. А главное, — не вижу реакции. Хорошо также сесть в неправильный автобус. Уехать в незнакомые места. Насладиться приключением. И опоздать на работу по уважительной причине. Mир не так уж совершенен, чтобы видеть его каждую подробность. У меня в голове хватает, чем полюбоваться. А необходимые люди и предметы — они ведь рядом. Их по-любому разглядишь.

Замок Пембрук упустить из виду было невозможно. Он возник на изгибе дороги, узнаваемый и стильный, точно эндшпиль какой-то заоблачной шахматной партии. И тотчас, будто подразнив, скрылся. Зато появилась одноименная станция. Мы заколебались: выходить? Или ехать до конечной Pembroke Docks, что советовал путеводитель? Вышли на конечной и сразу поняли — ошибка. Ничего похожего на Мэйн стрит, ведущую «пять минут обычным шагом» к нашей гостинице. Безлюдная площадь. Сонная парковка. Все не так.

— Надо было раньше выходить, — подтвердил служитель в униформе, — здесь у нас порт. Паром в Ирландию. Обратный поезд вечером. Попытайтесь автобусом, вон остановка на углу.

Расписание отсутствовало.

Рядом я увидел лавочку «Все необходимое». Ассортимент деревенских магазинов примерно одинаков в любой части света. Чипсы, консервы, лимонад, батарейки… Блестящие резиновые сапоги… За прилавком апатичный юноша смотрел в газету. Я сконструировал широкую, дружескую улыбку.

— Привет, здесь автобусы ходят вообще?

Он без любопытства поднял глаза.

— Вероятно.

— А когда следующий?

— Без понятия.

— Ну, примерно? Час или десять минут?

— Час, — кивнул он, — или десять минут.

Вдруг смотрю — жена машет с улицы. Tакси поймала!

Не стесняясь «фефектов фикции», водитель оказался разговорчивым:

— Из Европы?

— Из Австралии.

— Ого! И чего вас занесло в такую даль?

— Как чего? — изумилась жена. — А замок?

— А… ну да.

Это напомнило мне давний случай. Прилетаю в Ялту к хорошему знакомому. Обнялись, то-се. Он говорит:

— Значит, план такой. Сейчас в ресторан, потом на дискотеку. И — по бабам.

— Погоди, а море?!

— Море… — друг поскучнел. — не, это без меня.

Тем временем жена на удивление бегло допрашивала таксиста. Я особо не вникал, понимая его через слово.

— На что, — слышу, — живёте, ребята, в такой глуши?

— Газохимический комплекс. Порт, фермы… Ну и туристы, — заученно перечислил шофёр, — щас, кстати, замок будет.

Он появился за мостом. И снова цельность впечатления немедленно исчезла. Громадина заслонила половину лобового стекла. Пронеслась мохнатая кладка стены, настолько близко, что верха не увидеть. Мы свернули на Главную улицу. Впереди позировала красная башня с часами. По сторонам — разноцветные коттеджи и такие же яркие палисадники. Пешеходная мостовая теснилась вдоль домов. Ощущение магазина игрушек нарушал плотный трафик дорогих автомобилей.

Где это я читал?

«Маленькие зеленые города,

В которых всего три улицы и вода…»

Наша гостиница оказалась темно-зеленой с белыми ставнями. Портье, он же хозяин, напоминал таксиста, как двоюродный брат. Открытое, скуластое лицо бывшего школьного хулигана. И дефект речи одинаковый. Я понял, что это местный акцент. Сразу вспомнилось новозеландское языковое раздолбайство. «И» на «е» там меняют произвольно на усмотрение собеседников. Отличить «six» от «sex» можно только наощупь. С австралийским диалектом полегче. Говорите, будто ваш нос зажат прищепкой. Например, «ай дайнт най» вместо «ай доунт ноу», и примут за своего. Кто-то объяснил мне, что большинство первопоселенцев, включая каторжников, страдали гайморитом. Уэльсцы (пардон, валлийцы) беседуют так, словно во рту у них чего-то не хватает. Или наоборот что-то лишнее.